ОТКРЫТОЕ ОКНО
Безымянный мотив.
Моему деду, солдату Фёдору Журавлёву
с запоздалым почтением.
Да-да, всё та же высота,
и пыль до хруста на зубах.
Такая, вот, она, судьба:
от перекрестья – до креста.
И на восток ушёл отряд,
глотая горько самосад.
Да-да, всё тот же длинный день,
не первый день большой войны.
От косо срезанной сосны
в окоп коротенькая тень.
И мы здесь лишь вдвоём с тобой,
мотив мой простенький такой.
Да-да, я вижу этот дым.
Да-да, я слышу этот лязг.
Фигурок серых перепляс
скупым предвестием беды.
И пуля первая не в счёт
в отдачей стёртое плечо.
Ну, вот и всё, патронов – ноль,
и ствол дымится, накалясь.
Приказ, он строг. Да что приказ,
коль вся Россия за спиной?!
Ну, вот он – наш последний танк.
Гранаты под руку. Вот так...
Да, вижу – нам недолго жить,
да, знаю, знаю – надо встать
и, зубы стиснув, дрожь унять,
и эту мразь остановить.
А солнце как затылок жжёт...
Ну, ты со мной? Пошли, дружок...
Гусарский вальсок.
Простите гусару отвагу и дерзкую удаль,
простите ему беспощадность к врагам и иудам.
Он времени сын, ну, а время такое сейчас –
оно нас торопит и бьёт, и швыряет на камни,
оно нас знакомит с друзьями и ссорит с врагами.
Простите гусару –он был равнодушен к речам.
Он знал цену слову и рад за идею был драться,
и, видно, нутром не терпел показных декораций.
Простите гусару –у юных рука так легка;
он этой рукой бил по скулам и струнам гитарным
и женщин ласкал, и, врага обличив эпиграммой,
умел оборвать траекторию злого клинка.
Простите ему, что в карман он не лазил за словом,
простите гусару лица выражение злое,
седые виски – отпечаток предательств и лжи,
простите ему все отметины эти от сабель,
мундир не по форме – он кровью горячею залит –
простите ему, –он в снегах убиенный лежит.
Безначальная песня.
…и концовка печальная непривычна всегда.
И нежданно, нечаянно опадают снега.
Не спеши вслед за листьями, посиди у огня.
Искрошилась вся истина в нервном шарканье дня.
Посиди... Пламя пульсами истекает в трубу...
Как живём? Богохульствуем да хрипим поутру,
да целуем нечаянно, да торопимся в путь,
да пустыми ночами не успеваем вздохнуть.
Вот и ночь – капля вечности – истекает в трубу.
Снова тяжесть заплечную громоздить на горбу.
Снова день, снова ветренно и промозгло всерьёз,
и мольбой исковерканы пальцы тонких берёз,
и нежданно, нечаянно опадают снега,
и концовка печальная непривычна всегда...