Хранить вечно
От Клавдия Агриппе привет.
Наконец-то! Гром грянул! Рад сообщить тебе, мой добрый друг, что тот гнусный нарыв, который все последние годы зрел в самом сердце Империи, в Великой и Вечной Роме, лопнул, забрызгав кровью и гноем всех, кому не повезло оказаться рядом. Ты как-то по весне писал мне о скале, падение которой в море вызывает опасную волну. Так вот, эта скала упала. Огромная скала по имени Элий Лукий Сеян рухнула в одночасье, и волна от её падения смыла уже многих и многих. А скольких смоет ещё! Ты, скорее всего, уже знаешь о случившемся – слухи о подобных событиях распространяются удивительно быстро. Уж не птицы ли разносят их на своих крыльях? Однако, думаю, подробности тебе вряд ли известны, их и в Роме-то знают немногие, так что расскажу тебе сейчас всё, что знаю сам.
Как становится очевидным теперь, свой смертельный удар Тиберий готовил уже давно. Именно этим объясняется ряд поступков Кесаря, которые прежде многим (да что там говорить, и мне самому!) казались нелогичными, а порой и смешными. Ведь кто только не потешался над высочайшим эдиктом, предписывающим ношение мечей и регулярные упражнения с оружием вигилам – этим доблестным пожарным и бессонным хранителям нашего ночного покоя. Никто не принимал вигилов всерьёз. Во всяком случае, как реальную военную силу. А ведь именно они в решающий момент стали той гирей, которая склонила чашу весов в пользу Кесаря. Теперь-то, конечно, всем стала понятна та хитрая игра, которую исподволь вёл старый лис Тиберий. Теперь все одобрительно цокают языками и многозначительно трясут головой. Мол, мы изначально всё понимали и видели. Да никто ничего не понимал! Смею тебя в этом заверить, мой дорогой Агриппа. Никто и ничего! А Тиберий всё рассчитал верно. Девяти преторианским когортам Сеяна – почившим на лаврах, распустившимся и разленившимся от праздной столичной жизни, он противопоставил семь когорт вигилов – преданных ему всем сердцем и готовых биться за своего благодетеля насмерть. И случись им сойтись в реальном бою, то я бы, пожалуй, сделал ставку именно на вигилов. А ведь ещё не следует забывать и о трёх Городских когортах под командованием старого друга Тиберия, хорошо тебе известного Лукия Пизона. Да-да, старик ещё жив, хотя и пьёт так же беспробудно, как и раньше, в пору твоего пребывания в Роме. Так что: девять против десяти – даже чисто арифметически в столице перевес был на стороне Кесаря.
В свете последних событий становятся понятны и многие другие, казавшиеся ранее труднообъяснимыми, поступки и решения Тиберия. Получается, что и Лукия Аррунтия, и Лукия Ламия Кесарь держал подле себя в Роме и не отпускал их в свои провинции вполне сознательно, а не исходя из своей стариковской блажи. Он просто не был уверен в их лояльности. Тиберий, скорее всего, рассуждал так: уж лучше пусть легионы в Испании и в Сирии остаются вовсе без командования, чем под командованием человека, способного в критической момент переметнуться в стан врага.
Понятно, чего всё это время ждал Тиберий. Он копил силы и готовился.
Понятно, чего всё это время ждал Сеян. Он ждал обещанного ему Кесарем трибунства. Он ждал обещанного ему Кесарем родства. То есть он не хотел рисковать и ждал, когда власть сама упадёт ему в руки. А Тиберий умело подыгрывал ему, осыпая своего «любимца» всё новыми и новыми почестями, не скупясь на обещания и даже поспешно (ещё и месяца не прошло со дня смерти её мужа, несчастного Нерона Германика!) обручив с ним свою внучку Юлию.
Оба соперника ждали и готовились. Оба плели интриги и тайно собирали сторонников. Но старый лис обхитрил молодого. Тиберий нанёс удар первым, и этот удар оказался смертельным!
Если бы Сеян не был столь самонадеян, он бы, скорее всего, смог предугадать несчастливое для себя развитие событий. Ведь знаки были и знаки отчётливые.
Первым отголоском грома, первым предвестником бури был, пожалуй, майский отказ Кесаря от своего консульства, мотивированный якобы трогательной заботой об ожидающих своей очереди консулах-суффектах. Я писал тебе об этом. Все тоже тогда сочли этот поступок Тиберия его очередной старческой блажью. А старик, на самом деле, этим, наверняка заранее тщательно продуманным, шагом, во-первых, лишил консульской власти Сеяна, вынужденного повторить поступок Кесаря, а во-вторых, вывел в консулы своего бывшего квестора Публия Меммия Регула (да-да, того самого – Регула Везунчика! наверняка, ты помнишь этого лопоухого шалопая!), преданного своему царственному покровителю до мозга костей и в итоге ставшего, по сути, судьёй и палачом Сеяна.
Второй раз гром прогремел для Сеяна в сентябре, когда из Германии, якобы на Великие игры, приехали Лукий Апроний со своим зятем Гетуликом. Оба германских проконсула покрутившись для виду пару дней в Роме и – что характерно! – не найдя времени встретиться с префектом претория, отправились к Тиберию на Капрею, откуда буквально через день спешно отбыли обратно к своим легионам. Это был знак! Верный знак. Знак того, что на главную ударную мощь всей имперской армии, на восемь германских легионов, Сеяну надеяться отныне нечего.
Был и ещё один знак. Последний. Собственно, это уже был не знак. Это уже было начало самого действа. На следующий день после октябрьских Эквиррий пилус-приорам преторианских когорт поступило высочайшее распоряжение о подготовке всего тяжёлого вооружения и походного снаряжения к Армилустрию. Что означало изъятие его из казарм и сосредоточение на складах вблизи Марсова Поля. Сеяна должно было насторожить хотя бы то, что никогда ранее, в прежние годы, ничего подобного не делалось – в день Армилустрий когорты выходили на Марсово Поле со всеми своими значками и вооружением. Но наш префект претория, похоже, и этот приказ Кесаря счёл очередной его прихотью.
В течение двух последующих дней высочайшее распоряжение было безусловно исполнено, преторианцы остались лишь при своих мечах (а когорты с IV по IX – даже без щитов!). И день накануне Армилустрий стал для Сеяна последним.
Ночью от Тиберия в Рому прибыл Макрон, имевший при себе секретное письмо Кесаря. В этом письме излагались подробные инструкции по устранению Сеяна и приказ Тиберия о назначении Макрона вместо Сеяна префектом претория. Тогда же, ночью, Макрон посетил Меммия Регула и префекта вигилов Грекиния Лакона и ознакомил их с содержанием письма.
Утром Макрон навестил Сеяна и сообщил ему, что он привёз от Тиберия послание Сенату, в котором Кесарь оповещает сенаторов о даровании Сеяну трибунских полномочий. Обрадованный Сеян поспешил на Палатин, где в Храме Аполлона его уже ожидали экстренно созванные Меммием Регулом сенаторы.
Едва Сеян вошёл в здание, Макрон предъявил преторианской охране свои полномочия и приказал им сняться с постов и следовать в казармы. Те, недоумевая, повиновались. После чего Макрон приказал Лакону оцепить Храм вигилами, а сам, передав письмо Тиберия Регулу, спешно отправился на Ивовый холм, в лагерь преторианцев, с целью предотвратить возможный бунт. Там, собрав преторианских трибунов, он известил их о своём назначении, потребовал строгого соблюдения дисциплины и пообещал всем гвардейцам щедрый донатив – по тысяче денариев каждому.
Тем временем в Сенате Меммий Регул огласил послание Тиберия сенаторам. В письме Кесарь, ссылаясь на якобы полученные от моей матери сведения, уведомлял сенаторов о заговоре. Что любопытно, Тиберий напрямую обвинил в подготовке заговора только Лукия Сея Туберона и Косса Корнелия Лентула. Сеяна же Кесарь упрекнул лишь в «опасном попустительстве», тем не менее попросив сенаторов заключить низложенного префекта претория под стражу. То есть Тиберий осторожничал даже тут. Не выдвигая против Сеяна прямых обвинений, он оставлял себе путь для отступления на случай возникновения непредвиденных обстоятельств. Однако всё прошло как по маслу. Регул спросил у сенаторов – заслуживает ли Сеян заключения в тюрьму? Кто-то из Помпеев, кажется Марк Приск, ответил утвердительно, и Грекиний Лакон тут же взял ошеломлённого Сеяна под стражу и в сопровождении Регула и других магистратов сопроводил его в Туллианум.
Весть об аресте Сеяна разлетелась по городу с быстротой молнии. Вопреки опасениям Тиберия, народ возликовал. Всё-таки Сеян и его приспешники перегнули палку с вознесением величия, а ты сам знаешь, жители Ромы этого очень не любят. Что же касается преторианцев, то они, наоборот, встретили новость довольно равнодушно. Гвардейцев гораздо сильнее задело то, что их заподозрили в нелояльности Кесарю и в решительный час отдали предпочтение вигилам.
К вечеру стало ясно, что никакого бунта в городе не будет, и Регул повторно собрал сенаторов. На этот раз в Храме Согласия – поближе к Туллиануму. Регул поставил на голосование предание Сеяна смерти, вменив ему государственную измену и покушение на убийство Кесаря. Сенаторы проголосовали единогласно. Причём, как это всегда и бывает, те, кто ещё вчера всячески превозносил и восславлял Сеяна, сегодня хулил и оплёвывал его с наибольшим жаром и рвением.
Спустя час растерзанное тело Сеяна было выброшено на Гемонии.
Ночью город не спал. Добрые горожане праздновали свержение Сеяна и с воодушевлением крушили статуи бывшего префекта претория. Статуй было много, и работы им хватило на всю ночь. Не обошлось без стычек между преторианцами и вигилами. Впрочем, ничего серьёзного.
На следующий день были казнены Туберон и Лентул. В Сенате началась склока. Бывшие лизоблюды Сеяна поливали друг друга грязью и обвиняли в самых страшных преступлениях. Причём каждый, стараясь выгородить себя, беспощадно топил других. Сходились они только в одном: во всех их прошлых и нынешних бедах повинен бывший префект претория и его сын.