Хранить вечно
Скол восьмой
Италия. Рома
(DCCCIV ab U. c., Februarius-Martius)
1
Утро выдалось солнечным, но холодным, и неподвижная вода в имплювии, отражая небо, отливала благородным сапфиром.
Зевая и то и дело подрагивая от утренней свежести, Петрос пересёк атриум и остановился у лестницы, ведущей на второй этаж. Сверху с охапкой белья спускалась Бýдика.
– Сати́ проснулась?
– Нет, господин, – ответила рабыня. – Госпожа спать.
Она шагнула с последней ступеньки и остановилась перед Петросом – высокая, почти с него ростом, плоскогрудая, с грубыми, рублеными чертами лица.
– Как она?
Будика кивнула.
– Немного хорошо. Спать хорошо. Не кашлять.
– Не кашлять... – повторил Петрос, задумчиво поглаживая бороду. – Ладно. Ступай. Как проснётся – дай мне знать.
– Хорошо, господин.
Рабыня ушла, а Петрос, ещё некоторое время постояв в задумчивости, раздвинул деревянные створки и вошёл в табли́нум. Здесь было немного чадно, но гораздо теплее – две большие жаровни в противоположных углах комнаты распространяли вокруг себя ровный сухой жар. Большой масляный светильник на высоком канделябре справа от стола тоже, наверное, добавлял тепла, но больше, конечно, – копоти и чада. Над одной из жаровен, держа в руке деревянный веер, стоял Мэ́лех – кубикуларий и личный секретарь Петроса. Видно было, что он только что закончил раздувать угли – лицо раба раскраснелось, на высоком лбу выступили мелкие капли пота, редкие волосы на висках взмокли и склеились в крысиные хвостики.
– Ну, – спросил Петрос, старательно закрывая за собой раздвижную дверь, – что у нас нового?
– Офи́р вернулся, – улыбаясь, доложил Мэлех.
– Да ну?! – вскинулся Петрос; вся сонливость тут же слетела с него. – Где он?
– Там, – потыкал секретарь веером за спину. – В своей комнате. Отсыпается.
– Потом! Потом будет отсыпаться! – замахал на него руками Петрос. – Ещё чего! Давай его сюда!
– Слушаю, господин.
Мэлех вышел. Петрос сел за стол, взял в руки перетянутый шёлковым шнурком свиток, но тут же отложил его в сторону, вскочил и стал нетерпеливо прохаживаться по кабинету. Вскоре послышались голоса, и через занавес со стороны перестиля в комнату в сопровождении секретаря шагнул Офир – весь круглый, мягкий, как большая подушка, с могучей раскидистой бородой на широком плоском лице. Был он в одном хитоне и бос, сандалии свои нёс в руке. При виде Петроса заспанное лицо Офира озарилось улыбкой, отчего выдающаяся борода его ещё больше разъехалась вширь и, как показалось Петросу, даже легла на плечи.
– Офир!.. – Петрос, раскинув руки, шагнул вперёд и заключил толстяка в объятья. – Офир! Дружище!.. Ты как здесь?! Откуда?! Не чаял тебя до весны увидеть! Неужели приплыли?!.. Ну, что там? Что? Рассказывай! Нет! Стой!.. Мэлех! – обернулся он. – Горячего вина! Быстро!.. И завтрак давай! В триклиний! Жаровни – туда же!.. Ну! Ну! – снова обратился он к улыбающемуся Офиру. – Рассказывай!
– Я таки нашёл его, Петрос! – улыбаясь ещё шире, ответил тот. – Я нашёл твоего Марка.
У Петроса бухнуло и гулко застучало сердце.
– Ну, давай, не томи, рассказывай!.. Нет! Пойдём в триклиний – там!..
Они перешли в столовую, где уже вовсю, накрывая завтрак, суетились рабы, и улеглись на ложах голова к голове. Мэлех тут же укрыл их тёплыми шерстяными одеялами.
– Зря мы сюда пришли, – умащиваясь среди подушек, проворчал Офир. – Лёжа да под одеялом, этак я сразу усну.
– Я тебе, понимаешь, усну! – погрозил ему Петрос. – Рассказывай давай!
– Ну, в общем, в Яфе они, – наконец устроившись, сказал Офир. – В доме Шимона Кожевенника. И Марк твой, и Линос...
– Подожди-подожди! Так ведь ты же искал их там в прошлый раз!
– Ну, – согласился Офир. – Искал. Но тогда они ещё в Египте были.
– В Египте?!
– Ну да, – кивнул Офир. – Ты слушай. Они, оказывается, сразу после смерти Агриппы, пока во дворце, да и во всей Кесарии, неразбериха была, сбежали в Пиратóн. Ну, отсиделись там. А через пару месяцев, когда всё улеглось, через Ашкелóн уплыли в Александрию. И вот только в прошлом году, на Писху, вернулись обратно в Исраэль, в Яфу...
– Вино, господин! – вошедший раб поставил на стол перед Петросом обёрнутый в несколько слоёв толстой ткани высокий узкогорлый кувшин.
– Наливай! Наливай!.. – нетерпеливо махнул рукой Петрос.
Виночерпий поклонился и стал аккуратно разливать вино в толстостенные стеклянные чаши. По столовой растёкся аромат горячего имбиря и гвоздики.
– Ну!.. Ну! Дальше! – принимая из рук раба сосуд с вином, снова затеребил Офира Петрос.
– Ну, что дальше... – Офир тоже взял свою чашу, понюхал, зажмурился и, с наслаждением отхлебнув, продолжил: – Все живы-здоровы... Но живут бедно. Шимон, правда, лавку ещё держит, но прибыли от неё почти никакой. Сам-то он уже не работает – глазами слаб стал. Ну, а работников двоих нанял, так те в ремесле не ах: ещё что попроще – сделают, а тонкую работу так лучше вовсе не давать – испортят. Вот заказчики, те, что побогаче, от Шимона и поразбежались... М-да... Линос переписчиком в таможню было устроился, но потом к ним нового начальника из Йерушалайма прислали. А тот оказался близким родственником какого-то Нахшона. Линос сказал, что ты этого Нахшона знаешь. Ну, Линос, короче, от греха подальше из таможни быстренько сбежал... – Офир сделал ещё один глоток и с наслаждением почмокал. – Вкусно! Сто лет такого вина не пил!.. Ну вот. Короче, бедно живут. Бывает, что и голодают...
– А Марк-то, Марк – как? Вырос, небось?
– Марк-то?.. – Офир переложил чашу в левую руку, а правую задрал над головой. – Во! На полголовы выше тебя будет. Но не жердяй! Крепкий. И красавец! На тебя, кстати, совсем не похож – лицо круглое и глаза карие.
– В мать... – хрипло сказал Петрос и откашлялся. – Мать у него очень красивая была.
– Красавец... Красавец... – покивал Офир. – У Шимона две дочки незамужние. Так те, прям, глаз поднять на него не смеют, дышать рядом с ним перестают.
– А он?
– Ну, а что он? Он тоже ведь не евнух, живой человек. Вроде как на старшую засматривается. Хадасо́й её зовут. Справная девка. Всё при ней.
Они помолчали, прихлёбывая горячее вино и думая каждый о своём.
– Так ты как здесь оказался? – опомнился Петрос. – Как навигация закрылась, я понял, что по крайней мере до конца марта я вас не увижу. А вы, получается, всё-таки доплыли? «Пóллукс» сейчас где? В Остии?
Офир усмехнулся.
– Как же, доплыли... Доплыли мы только до Диррáхия. Может, слышал?.. Это в Илирикуме. Да и то не доплыли, а так – доползли. Нам возле Кóркиры главную мачту сломало. Представляешь? Прям с корнем выдрало. Шквал налетел – мы только ахнуть успели – хрясь! – и всё, и нет мачты!.. М-да... Ну, добрались кое-как до Диррахия. Поняли, что зимовать там придётся. Пятьдесят рабов продали сразу – за стоянку заплатить, за ремонт, жить опять же где-то надо...
– Много этот раз рабов везли?
– Прилично. Двести тридцать штук. Хороший товар. Качественный. Почти все – азани́йские. Чёрные, как сажа... В Александрии брали...
– Всё готово, господин, – учтиво поклонился хозяину раб-кравчий.
– Угощайся, – указал Петрос гостю на стол. – Пока слегка перекусим, а потом, ближе к вечеру, устроим, понимаешь, праздничный обед. Барашка зажарим... Радостную весть ты мне принёс, Офир, очень радостную. Спасибо тебе!.. Так что пей, ешь, отдыхай. Вот тут холодная телятина, рыбка, маслины. Яйца с грибами. Бери, бери, не стесняйся!.. Это – морéтум. Кстати, рекомендую! Мой повар чудесно его готовит.
– И это называется «слегка перекусим»! – засмеялся Офир. – Отвык я от таких перекусов. Почти год, почитай, от пуза не ел. А порой так неделями одной поской с чёрствой лепёшкой приходилось пробавляться.
– Ну, по тебе не скажешь, – подначил гостя Петрос, – незаметно, чтоб похудел... Так что там дальше? Добрались до Диррахия, и что?
– Ну, добрались, – жуя на полный рот, продолжил рассказ Офир. – «Поллукс» – в хлам. Главная мачта – сам понимаешь. Это ремонта – месяца на три, не меньше. И то, если с хорошей древесиной повезёт. А тут уже октябрь. Ветра всё больше северные. На Италию суда не идут... Ну, я и решил: не ждать. Купил себе мула, припасов в дорогу, старшим назначил Бэцалэ́ля – и сразу после Суккота пошёл.
– Пешком?!
– Пешком.
– Это вокруг всего Верхнего моря?!
– Ну да.
– Ну ты даёшь! – Петрос восхищённо повертел головой. – Офир, ты меня очередной раз удивил. Приятно удивил... Давай! За тебя!
Они выпили.
– Во-от... – протянул Офир, макая в острый соус кусочек мяса и отправляя его в рот. – Ну, вокруг всего моря пройти мне не удалось. Дошёл до Аквилéи...
– Это где такая?
– Это?.. Это Венéтия. Северное побережье Верхнего моря. Сорок дней шёл. Думал, дальше – по Постумиевой дороге добраться до Пласéнтии, а оттуда уже двигать на юг. Но тут подвернулся корабль до Арими́нума. Романская либурна. Везли какие-то срочные донесения от пропретора Паннонии кесарю.
– Ого! – задрал брови Петрос. – Как же ты умудрился попасть на военный корабль?!
– Ты не поверишь, – улыбнулся Офир. – Оказалось, это легче лёгкого. Всего лишь двести сестерциев триерарху – и неприступная либурна превращается в гостеприимную плавучую гостиницу.
– Скажи на милость! – восхитился Петрос. – Что, прямо так, вместе с мулом, и взяли на корабль?
Офир рассмеялся.
– Нет. Мула пришлось оставить на берегу. Подарил его какому-то местному бродяге. То-то же у него радости было!.. Ну, в общем, прокатился я на романской либурне. Хорошо бегает посудинка, ничего не скажу. Особенно с попутным ветром... Так что Хануку я уже справлял в Ариминуме... Ну вот... А потом по Флами́ниевой дороге – потихонечку-полегонечку – в Рому... Да! – оживился он. – В горах-то снег лежит! Представляешь?! Я первый раз в жизни по снегу ходил! В руки его брал. Я ж до этого снег только издали-то и видел. На Хермоне, на Этне, ну, там ещё где...
– И как? – погружая нос в чашу с вином, поинтересовался Петрос.
– Как-как?! – возмущённо воскликнул толстяк. – Холодно!..
Когда отсмеялись и рабы вытерли со стола пролитое вино, Петрос скинул с себя одеяло и сел – жаровни уже достаточно прогрели комнату.
– Как продались мечи в Гиппо-Регии?
Офир довольно затряс бородой:
– Замечательно! Замечательно продались! Ты был прав! – он кинул обгрызенную косточку на пол и, тоже сев, принялся вытирать пальцы хлебным мякишем. – В Гиппо-Регий их возить гораздо выгоднее, чем в Палестину. Разлетаются, как сладкие финики! Мы сначала пустили их по сто десять, потом подняли до ста сорока. А последние триста штук у нас забрали за сто пятьдесят. Какой-то купец из Ламбессы прискакал и сразу оптом всё и забрал. И сказал, кстати, что по такой цене возьмёт ещё. Хоть тысячу, хоть две, хоть пять. Рассказал, как его в Ламбессе найти. Попросил обязательно известить его при следующем приезде.
– О! – одобрил Петрос. – Это хорошо. Это, понимаешь, просто замечательно! С таким оптовиком дело иметь выгодно.
– Но я тебе вот что ещё скажу, – Офир кинул хлебный мякиш на пол и снова повалился на ложе лицом к Петросу. – Я, когда был в Аквилее, узнал кое-что интересное. Там тёрся торговец из Но́рики. Предлагал норейские мечи.
– Спаты?
– Да, спаты. Называл цену: сто шестьдесят за штуку, сто тридцать – при покупке партии от ста штук.
– Сто тридцать за норейскую спату?!
Офир кивнул:
– Точно.
– Что-то подозрительно дёшево. Здесь норейская спата – меньше, чем за триста, даже не подходи – никто разговаривать не будет.
– Ну, не знаю, – пожал плечами Офир. – Может, конечно, подделка, халтура какая, но на вид мужик он серьёзный. Во всяком случае, попробовать можно. Если здесь норейская спата – триста, то в том же Гиппо-Регии обычная, лукканская, столько стоит. А норейскую, так ту – вообще, с руками оторвут! И за четыреста, и, кто его знает, может, за все пятьсот. Так что я с этим купцом на всякий случай столковался. Óвий Ленáт его зовут. Если что – знаю, как его найти.
– Хорошо, – кивнул Петрос, – Попробуем. Прямо с началом навигации и попробуем.
– Ну, с началом навигации не получится, – возразил Офир. – «Поллукс», в лучшем случае, доберётся до Остии где-нибудь в апреле. И ещё неизвестно, как он будет ходить после такого ремонта.
– К чёрту «Поллукс»! – стукнул по столу чашей Петрос. – Не будем ждать. Другой корабль возьмём. Завтра же в Остию поедем!
– Будешь покупать?
– Нет, – покачал головой Петрос. – Скорее всего, нет. Как оказалось, свой корабль – слишком хлопотно. Мне «Поллукса» вот так хватает! – он чиркнул себе ладонью по горлу. – Возьму в аренду какую-нибудь крепкую будару, подберу, понимаешь, хороший экипаж – и поплыву.
– Что?! – поперхнулся Офир. – Ты?! Поплывёшь?! Ты же клялся-божился, что отныне – ни за что и никуда! Что нахлебался морем досыта! Что в море теперь – не глубже, чем по колено!
– За сыном! За сыном, Офир! – Петрос похлопал гостя по плечу. – За сыном не грех и сплавать. Чего уж там, тряхну, понимаешь, стариной!
– Сюда, думаешь, Марка привезти?
– Конечно, сюда! Хватит, пожили врозь. Привезу сюда, женю. Внуки, глядишь, пойдут. А захочет, прямо там женю. В Яфе. Как, говоришь, Шимонову девку зовут?