Хранить вечно
Бывший первосвященник шумно выдохнул.
– Когда?
– Через два дня. Как ты уже, наверно, понял, золота я дома не держу. Оно не в Роме. За ним надо ехать. Так что через два дня... И учти, если за эти два дня с головы моей жены упадёт хотя бы волос, если ты сам или кто-то из твоих холуёв осмелитесь хотя бы прикоснуться к ней, я скормлю тебе всё привезённое золото! Забью его тебе в глотку! Аурей за ауреем! Все, понимаешь, пятьдесят талантов! Ты меня понял?!.. – Йосэф бар-Камит кивнул, он сидел, глядя вниз перед собой, кончик бороды его мелко подрагивал. – Когда золото будет в городе, я тебя извещу, – сказал Петрос. – И сообщу условия обмена. Время и место... Ты понял?
Бывший первосвященник забеспокоился.
– Какое ещё место?!
– Место, где состоится обмен. Я привезу туда золото, а ты привезёшь туда мою жену.
– Нет-нет! – испуганно затряс головой Йосэф бар-Камит. – Никаких мест! Ещё чего! Я знаю, как хорошо умеют устраивать засады бывшие легионеры! Я привезу туда твою жену, а ты... Нет-нет! Даже речи быть не может! Ты должен доставить золото сюда! Сюда! И никуда больше!
Петрос задумчиво погладил бороду.
– Ладно! Будь по-твоему... Но насчёт жены я тебя предупредил!
– Да-да, – мелко закивал бывший первосвященник. – Не беспокойся! Всё с твоей женой будет в порядке! Даже не сомневайся!
– Ну, тогда, значит, договорились, – подытожил Петрос. – Всё! На этом переговоры считаю законченными... Давай зови слугу, пусть проводит меня. А то я тут ещё, чего доброго, заблужусь, в твоих зарослях...
Когда Петрос вышел из дома, изнемогший от ожидания Офир кинулся ему навстречу:
– Ну?!
Петрос, не говоря ни слова, вскарабкался в повозку и устало откинулся на сиденье. Офир плюхнулся рядом.
– Ну?!!
– Не нукай, не запряг, – вяло отреагировал Петрос.
– Господи, да скажи хоть что-нибудь! – взмолился Офир. – Я ж извёлся весь! Сати – там?! Что с ней?!
– Там, – успокоил его Петрос. – Всё нормально.
– Слава тебе, Всевышний! Услышал Ты молитвы мои!.. Ну! И что делать будем?!
– Поедем.
– Куда? Домой?
Петрос подумал.
– Нет. Не домой.
– А куда?
Петрос ткнул в спину возницу.
– Поехали Каратак! Давай спускайся вниз и выбирайся к Капенским воротам, на Каэйлий... Поедем искать Пыльную улицу.
Офир удивлённо взглянул на него.
– А зачем нам Пыльная улица?
– Забыл? – Петрос хмыкнул. – Ведь, кажется, там живёт наш новый друг Миний Лорум? Специалист, понимаешь, по части деликатных дел.
Офир всё ещё не понимал.
– А зачем нам этот... Миний Лорум?
На этот раз Петрос посмотрел на своего попутчика совершенно серьёзно.
– Оружие нужно, Офир. Много оружия. И, главное, толковые люди нужны, способные умело действовать этим оружием.
– З-зачем?
– А ты что, предлагаешь мне в одиночку штурмовать этот гадюшник?! Да?! Или, может, на пару с тобой?!.. К Капенским воротам, Каратак! И порезвее!.. Ночь хоть и длинная, да дел у нас, понимаешь, слишком много!..
3
– Ну, и каков твой план? – испытующе глядя на Петроса, спросил Миний Лорум. – Надеюсь, у тебя есть план?
– Лестницы! – подаваясь вперёд, сказал Петрос. – Нужны штурмовые лестницы. Штуки три-четыре... А лучше – шесть. Ты сможешь достать штурмовые лестницы?..
День уже давно наступил, и на солнечной стороне небольшой площади на пересечении Пыльной и Широкой, где за дубовым столом попины «Два гладиатора» как раз и сидели компаньоны-заговорщики, было тепло и даже, пожалуй, жарко. Петрос, намёрзшийся за время ночных блужданий по окрестностям Каэлийского холма, теперь грелся, с наслаждением подставляя спину под уже по-весеннему горячие солнечные лучи. Его собеседник, которому солнце било в лицо, так и вовсе скинул свой плащ, отчего, впрочем, заметно проиграл в солидности, выставив на всеобщее обозрение свою худосочную фигуру, едва прикрытую ветхой шерстяной туникой...
– Штурмовые лестницы?.. – усмехнулся Миний. – А стенобитная машина тебе, случайно, не нужна?
– А кстати, не помешала бы! – воскликнул Петрос и тут же поведал своему новому другу о передвижной «дверевышибалке», с помощью которой посланные Йосэфом бар-Камитом налётчики проникли в его дом на Ватикане.
– Это – Маста́рна Кадык! – уверенно опознал Миний. – Его банда работала. Я слыхал об этой ихней приспособе. Двери, нахрен, разбивают на раз-два. Только нам она не подойдёт. Шуму много. У тебя ведь дом за городом. Там хоть двери ломай, хоть стены круши – никто не услышит. И не придёт. А тут Авентин, Венерин квартал – это, я вам скажу, чуть ли не самый центр. Прохожих полно. Соседи. Опять же, вигилы шастают.
– Да, конечно, – согласился Петрос. – Это я так. Просто ты про стенобитку сказал, а я вспомнил. Двери мы, конечно, вышибать не станем. Мы – тихо. Для этого лестницы как раз и нужны.
– Сразу с улицы на второй этаж полезешь?
– Нет, – помотал головой Петрос. – Там тоже двери, и тоже, сам понимаешь, запертые. Лучше, на мой взгляд, штурмовать через боковые галереи, через крышу. Из переулка – на крышу галереи, оттуда – вниз, в перистиль, а из перестиля уже – в атриум и – на второй этаж.
Миний поморщился.
– Долго... И, опять же, можно шума наделать. А они, если успеют сообразить, могут в коридоре между перистилем и атриумом хороший заслон выставить. К тому же, ты говоришь, лучники у них есть. Если сразу за коридором пару лучников поставить – тогда, нахрен, всё! Тогда, я вам скажу, уже совершенно точно, в атриум не пройдёшь...
– Я только одного лучника видел, – уточнил Петрос.
– Ну, там и одного хватит. Если толковый. Место уж больно узкое...
– Если всё тихо и быстро сделать – то должно получиться, – продолжал настаивать Петрос. – Не успеют они ничего сообразить. Они ж не ждут ничего такого.
– Ждут, не ждут... – покачал головой Миний. – Всё равно рискованно. Одна оплошность – и, нахрен, всё. И людей положишь, и девку не спасёшь... Слушай, прим, а чего всё так сложно? Как будто мы какую-нибудь крепость мусуламиев приступом берём. Это же всего-навсего жилой дом. Обычный дом какого-то там бывшего священника...
– Первосвященника.
– Да один хрен! Там же у него солдат не будет? Нет. И людей Мастарны Кадыка на этот раз там тоже не будет. А будут там, я вам скажу, рабы. Человек десять. Ну, пусть двадцать! Кое-как вооружённых и толком воевать не умеющих. Давай будем действовать проще. Затаимся под дверью. Всемером-ввосьмером. Ты стучишь. Они открывают. Мы, нахрен, врываемся – и пошло-поехало!
Петрос покачал головой.
– Не получится. Никто так сразу дверь не откроет. Посмотрят сначала в окошко. Там же окошко в двери есть. Зарешёченное. Нигде ты там ввосьмером не спрячешься. И втроём даже не спрячешься!
– Ну, хорошо! Давай тогда так. Подъезжаем с ящиками. Якобы золото привезли. Нас человек десять. Вроде как твои рабы. Ну, или нанятые носильщики. Разгружаем ящики. Заносим внутрь. А в ящиках, я вам скажу, – оружие. Открываем ящики, выхватываем мечи, щиты – и, опять же, пошло-поехало!
Петрос вздохнул.
– Тоже не выйдет. Ты ж их за дураков-то не держи. Так они и позволят тебе внутрь зайти! Сами всё разгрузят и занесут. А внутрь, как и в прошлый раз, меня одного только запустят... Нет, через главный вход не получится. Надо, понимаешь, штурмом брать. Причём неожиданно и быстро!
Миний почесал в затылке.
– Ну, хорошо. Ну, допустим. А почему ты тогда не хочешь сразу на второй этаж идти? Зачем весь этот кружной путь через перистиль? По-моему, так гораздо разумней напрямую: с улицы по лестнице – на балкон – и, нахрен, сразу в комнаты.
Петрос сунул пальцы в бороду и принялся скрести подбородок.
– Ну, во-первых, – с улицы. Сам говоришь: соседи, вигилы... Во-вторых, я ж тебе объяснял: на балконе – те же двери. Которые на ночь, скорее всего, тоже запирают. Как и ставни на окнах... Там есть, конечно, боковые окна, те, похоже, без ставен, но они совсем узкие, в них разве что котёнок пролезет.
– Котёнок... Котёнок... – Миний задумчиво покусал губу. – Ну, что ж, котёнок так котёнок... Эй! Агела́ст! – обернувшись, окликнул он своего напарника – угрюмого громилу, подпиравшего могучим плечом стену в нескольких шагах от них. – Позови-ка сюда Апе́ллу. Он, скорее всего, где-нибудь на чердаке дрыхнет. Опять, небось, всю ночь промышлял на Эсквилине, мелкий сукин сын!..
Угрюмый Агеласт, шаркая огромными плоскостопыми ножищами, ушёл, но довольно скоро вернулся в сопровождении... бородатого мальчика. То есть, если судить по телосложению, сейчас перед Петросом стоял пацан лет десяти-двенадцати – худой, с узкими костлявыми плечами и маленькой головой, посаженной на тонкую цыплячью шею. Вот только почему-то лицо у этого пацана было морщинистым, да к тому же ещё и обильно поросло растительностью весьма неопрятного и дремучего вида.
– Знакомься, – кивнул Петросу на «пацана» Миний. – Это – Апелла. По прозвищу Свисток. Ба-альшой специалист по узким окнам. И, кстати, прими к сведению, ножом владеет, я вам скажу, – иному так вовек не научиться.
– Что ж у вас за шайка, понимаешь, такая худосочная? – насмешливо спросил Петрос, переводя взгляд с Апеллы на Миния Лорума и обратно. – Вас тут что, на Пыльной улице, совсем не кормят?
– Почему это «шайка»?! – немедленно обиделся Миний. – Никакая мы, нахрен, не шайка! Я же тебе говорил!
– А ну да, ну да!.. – закивал Петрос. – Я и забыл. Артель! У вас же артель! И вы берёте исключительно своё. А чужого вам и даром не надо!
– Это что ещё за щегол такой?! – кивнув на Петроса, угрюмо осведомился Свисток у «главаря артели». – Чего это он здесь расчирикался?! Может, ему, это самое, клювик слегка набок загнуть?!..
Голос у него оказался хриплый, грубый, вовсе не мальчишечий, но всё равно угроза, исходящая из уст тщедушного бородатого мальчика, звучала довольно забавно, и Петрос непроизвольно улыбнулся.
– Он ещё и щерится! – тут же взвился бородатый недомерок. – Ты глянь, Миний! Он же ещё и скалится! Ты над кем тут, это самое, насмехаться вздумал, гусь горбоносый?! У тебя, что, зубы лишние, что ты их тут всем показываешь?! Ты смотри, мы их тебе сейчас запросто проредим! Вон, с правой стороны, кто-то уже, видать, проредил! Так мы подровняем! Чтоб, это самое, одинаково было!..
– Остынь, Свисток! – осадил напарника Миний. – Угомонись!.. Никто тут над тобой даже не думал насмехаться!.. Это – заказчик. Зовут его Петрос. Он нам работу предлагает.
– Грек?! – тут же брезгливо скривил губы Свисток. – С таким-то носом и грек?! Ну, всё равно! Вовек я с греками не работал! И не собираюсь! Они ж, это самое, трусливые все, как зайцы! Грека даже на стрёме ставить нельзя – это самое, первым сбежит.
– Ты по крови-то не суди! – строго сказал ему Петрос. – Люди, они все разные. Среди любой народности есть свои храбрецы и свои трусы. Знавал я греков храбрых, как Геркулес. И видел чистокровных романцев, бегущих, понимаешь, от врага, как стадо трусливых баранов!.. А вообще, я такой же грек, как ты германец. Петросом меня просто кличут. Вот ты – Свисток. А я – Петрос. А вообще, я – Симон. Тиберий Юлий Симон Саксум. Бывший прим Третьего «Верного Августу» легиона.
С лица Апеллы Свистка тут же улетучилась гримаса призрения.
– Ого! – произнёс он, выпрямляясь и почтительно прикладывая кулак к груди. – Кто б мог подумать! Приветствую тебя, прим! Что тут скажешь, с примами мне, это самое, дела́ вести ещё не приходилось. Наш-то Миний – он из простых солдат... Рад буду послужить тебе, прим! – он усмехнулся. – Ежели, конечно, это самое, хорошо заплатишь.
– Заплачу́, – заверил его Петрос. – Хорошо заплачу. Не обижу. За одну ночь заработаешь столько, сколько, понимаешь, раньше за год зарабатывал.
– Ну, тогда я, это самое, тогда я со всем своим удовольствием! – заметно повеселел Свисток. – Тогда я, прим, весь твой с потрохами!..
– Твои потроха ему нахрен не нужны! – усмехнулся Миний. – Приму твоя фактура нужна. В окно в одном доме на Авентине надо будет пролезть.
– Плёвое дело! – отозвался Свисток. – Пролезть в окно – не вопрос. Вопрос – что там, это самое, за окном, делать? Убить кого, что ли, надо? Или, это самое, стибрить что по-тихому?
– Ничего не надо, – сказал ему Миний. – Ни убивать, ни тибрить. Пролезешь, дверь изнутри отопрёшь – и всё. Дальше не твоя забота. Дальше – мы уже сами...
– Подожди-подожди! – вмешался Петрос. – Чего вы тут роли распределяете, как будто уже, понимаешь, всё решено?! Ничего ещё не решено! По-моему, это вообще неправильно – ставить всё на один камень. А если он не сумеет?!
– Что не сумеет? – не понял Миний.
– Да! – тут же встрял и Свисток. – Чего я там не сумею?! В окно пролезть, что ли?! Или, это самое, засов на двери отодвинуть?! Тоже мне – говна делов!
– Погодь, Свисток! – махнул на него Миний. – Не лезь пока! Ты, прим, подумай. Хороший ведь план! Возьмём пару лестниц. Поднимемся человек пять-шесть на балкон. Остальные – внизу, у входной двери ждут. Свисток с балкона по-тихому через окно – шасть, дверь изнутри откроет – и вот они мы! Жену твою вызволяем. Всех, кто дёрнется, нахрен, режем. Спускаемся вниз, в атриум, там наводим шорох, открываем входную дверь. И – пошло-поехало! А? Что скажешь?
Петрос покачал головой.
– А как не получится у него?
– Да как не получится-то?! – взвился Свисток. – Что там не получится?!
– Ты, Свисток, не обижайся, – примирительно сказал Петрос, – но случаи ведь разные бывают. Мы ж многого не знаем! Там, на втором этаже, скорее всего, ведь не одни женщины. Там, может, и охрана есть. Да не может, а наверняка! По крайней мере, один охранник там точно есть. Видел я его – бугай ещё тот: у него рука, что твоя нога. Что, если он тебя раньше времени заметит? Он же тебе голову, понимаешь, как курёнку, свернёт!
– Видел я тех бугаёв, – пренебрежительно отозвался Свисток. – Все они грозные, пока им, это самое, нож не покажешь! Женщин охранять – храбрости большой не надо! Ну, а если кто взаправду рыпнется, тому и, это самое, кишки выпустить можно. Как говорил мой дед: чем выше дуб – тем громче он падает.
– Нет, каков герой! – ударяя ладонью по столу, восхитился Миний. – Сам – соплёй перешибить можно, а, нахрен, туда же! Видал, прим, какие люди в нашей артели?! Ростом не вышел, зато у́дали, я вам скажу, – на троих!
– Видал, – кивнул Петрос, – удали у него, действительно, на целую турму хватит... – он вдруг прищурился. – Постой-постой... А скажи-ка мне, Миний, в вашей... артели есть ещё такие же... мелкотелые? Ну, не как Свисток, конечно, а, к примеру, как ты? Нет, я серьёзно! Ты не обижайся! Я ведь для дела спрашиваю! Или все остальные, понимаешь, – такие вот, как Агеласт?
– Ну, найдётся ещё, может, человека три-четыре, – нехотя отозвался Миний; по всему было видно, что он всё-таки обиделся. – Может, кто чуть покрупнее будут. А что?
– А то... – Петрос в задумчивости полез обеими руками в бороду. – А то... – он хмыкнул и, вскинув голову, победно оглядел своих собеседников. – А то, мои дорогие разбойнички! Я, кажется, знаю, как нам без лишнего шума попасть в дом Йосэфа бар-Камита!..
Ступени были крутые, узкие да, к тому же ещё, сплошь заросшие мокрой чёрной плесенью, а потому довольно скользкие, и Петрос спускался медленно, боком, ставя ногу очень осторожно, всякий раз аккуратно прилаживая ступню, проверяя упор и лишь затем перенося на неё вес тела. В одной руке у него был факел, в другой – небольшой холщовый мешок, набитый такими же пустыми холщовыми мешками. Держаться поэтому было особо нечем. Да и не за что тут было держаться! Перил он так и не соорудил, а стены были гладкие и тоже сплошь поросли осклизлой чёрной дрянью – ни ухватиться, ни опереться. Ступени уходили круто вниз – в темноту – в чёрную влажную бездну. «Надо будет здесь всё-таки перила соорудить, – подумал Петрос. – Нормальные перила, чтоб можно было по-нормальному держаться. А то ведь, не ровен час, в конце концов однажды загреметь можно – костей не соберёшь!.. А пока верёвку натянуть, что ли? Ведь назад, понимаешь, ещё и гружёным придётся взбираться!.. Нет, точно, первую ходку сделаю и сразу же провешу верёвку...» Было холодно. Пар от дыхания оседал на усах, обволакивал опущенное вниз лицо, отчего нос и лоб казались неприятно-липкими и их всё время хотелось протереть рукой.
Наконец внизу сквозь черноту проступил серый каменный пол – лестница заканчивалась. Петрос сошёл с последней ступеньки и оказался в довольно большом квадратном зале с неровными стенами и низким закопчённым потолком. Из зала вели четыре штольни: две – прямо и по одной – влево и вправо. Здесь ощущался небольшой сквознячок. Дым от факела лениво потянулся в левую штольню – там, шагах в ста, находился запасной выход: узкий лаз, слегка присыпанный камнями и землёй – так, чтобы снаружи его было незаметно, но при необходимости можно было без особого труда раскопать изнутри. Петрос посмотрел вслед дыму, но повернул вправо и, пригнувшись, нырнул в низкий широкий проход.
Коридор с небольшим уклоном вёл вверх, и шагов через тридцать стало ощутимо теплее. Пар изо рта здесь уже не шёл, впрочем, возможно, потому, что здесь было гораздо суше – пол и стены были чистыми – без следов мерзкой чёрной плесени, да и с потолка за шиворот тоже ничего уже не норовило капнуть – ледяным хлыстом для пугливых мурашек. Вот только идти тут было неудобно – потолок был слишком низким и всё время приходилось пригибаться, чуть ли не складываться пополам. Кто тут у них работал? Карлики? Или они, понимаешь, на четвереньках здесь тачки катали? Неужели нельзя было вырубить проход повыше?! Нет, ей богу, займусь! Вот Сати вызволю, разберусь окончательно со всей этой сволочью и займусь. Перила на лестнице оборудую и здесь нормальный коридор прорублю. Куплю, понимаешь, рабов-каменотёсов. Штук двадцать. Они мне тут за пару недель не то что сносный проход – улицу прорубят! На биге можно будет кататься!..
Штольня плавно завернула влево и... кончилась. Проход перегораживала стена, сложенная из массивных каменных блоков. По центру из стены торчали два бронзовых кольца – держатели для факелов. Петрос сунул факел в левое кольцо и точными уверенными движениями поочерёдно утопил края четырёх кирпичей в четырёх углах стены. После чего ухватился обеими руками за свободное кольцо и с усилием толкнул стену вправо. Стена неожиданно легко стронулась с места и, скользнув по металлическим полозьям, уехала вбок, открыв узкий – не больше пяти ладоней – проход. Петрос вынул факел из кольца и, протиснувшись внутрь, задвинул за собой стену. Дальше действительно можно было ехать на биге: сразу за сдвижной каменной кладкой потолок взлетел вверх, стены раздвинулись и, приобретя благородный белый цвет, заиграли на сколах розовыми факельными отсветами.
Когда-то отсюда возили белый облицовочный камень. А теперь здесь была сокровищница. Прямо на каменном полу, выстроившись в две длинные ровные шеренги, словно легионеры в почётном карауле, стояли небольшие деревянные ларцы. Их было много. Очень много. Казалось, – несколько сотен. Их строй, их «почётный караул», тянулся двумя шеренгами вдаль, он казался бесконечным, он начинался у ног Петроса и уходил вглубь штольни, в темноту, постепенно растворяясь в ней в отдалении. Петрос подвигал факелом, и тени от ларцов пришли в движение, зашевелились, поползли, и Петросу снова, в который уже раз, показалось, что это зашевелились и поползли сами ларцы – словно какие-то неведомые подземные черепахи. Они ползли неторопливо, гордо и надменно неся свои покатые узорчатые панцири, бесшумно двигаясь куда-то вглубь горы, в слепую непроглядную тьму – по каким-то своим, таинственным и непостижимым подземным делам.
Петрос обманул бывшего первосвященника. Разумеется, никуда он своё золото не отвозил и, соответственно, никуда ему за золотом ехать было не надо. Всё оно было здесь – в старой подземной выработке. Все сто сорок полновесных золотых талантов...
Сразу же, в первые месяцы своего пребывания в Роме, он выкупил у городского магистрата весь западный склон Ватиканского холма вместе с этими заброшенными, никому не нужными, давно всеми забытыми выработками, где добывали строительный камень ещё, наверное, во времена первых царей. Покупка обошлась ему относительно недорого. Место было бросовое, непрестижное да, к тому же ещё, рядом с кладбищем – пожалуй, таким же старым, как и сама каменоломня. Таким образом, он, словно романский бог Плутон, стал единоличным владельцем и хозяином настоящего подземного царства – огромного подземного города: с десятками, если не сотнями стадиев многоуровневых ходов и переходов, с огромными гулкими залами и затхлыми тупиками, с собственными, сочащимися прямо из стен, источниками воды и с таинственными вертикальными колодцами, уходящими вниз на неведомую глубину. Пока строился дом, Петрос самым тщательным образом обследовал холм, обнаружил и изучил все входы-выходы подземного лабиринта и затем методично засыпал и замуровал их все до единого, оборудовав свой, известный лишь ему одному, единственный проход, который отныне вёл в каменоломню прямо из его дома.
Ход вёл из погреба, что был вырыт в дальнем углу перестиля. Начинался он за точно такой же фальшивой сдвижной стеной, вдоль которой в погребе стояли самые обыкновенные горшки и амфоры с соленьями и вином, а с потолка свисали шарики козьего сыра, призывно пахнущие тмином и чесноком колбасные круги и обёрнутые соломой куски вяленого мяса. И ни рабам, проживающим теперь в доме, ни Офиру, ни Сати – никому было неведомо, что за всеми этими сырами и колбасами, за узкогорлыми амфорами и пузатыми горшками и далее – за влажной и холодной каменной стеной лежит обширный подземный город, в одном из закоулков которого хранятся несметные сокровища, принадлежавшие когда-то иудейскому царю Агриппе Великому. Не смогли, разумеется, об этом догадаться и заглянувшие в погреб люди разбойника Мастарны Кадыка, нанятые Йосэфом бар-Камитом...
Петрос воткнул факел в держатель и, опустившись на колени, откинул крышку ближайшего ларца. В каждом ларце лежало по одному таланту золота. Монеты были расфасованы в кожаные мешочки – по сто звонких ауреев в каждой длинненькой кожаной колбаске. Петрос расправил холщовый мешок и принялся перекладывать в него золото. Когда ларец опустел, Петрос поднялся на ноги и взвесил мешок в руке. Пожалуй, хватит. Так по таланту и буду таскать. Ничего. Лучше несколько лишних ходок сделать, чем, понимаешь, спину ломать, надрываться. Да и лестница, опять же. Вверх не вниз. Два таланта я, чего доброго, по такой лестнице уже наверх и не вопру. Годы, знаете ли, не те. Нет, всё, правильно: по таланту в мешок – и всё! Да и сколько тут таскать-то! Десять ходок всего-навсего. Всего-то и делов – подготовить два сундука. Может, конечно, и одного бы хватило, но, на всякий случай, сделаем два. Мало ли чего. Случаи, понимаешь, разные бывают, всего не предусмотришь!..