Хранить вечно

   В этот момент одна из сдвижных стенных панелей с треском вылетела из пазов от мощного удара и в кабинет разъярённым быком ворвался Тургар – с окровавленным лицом и с огромным, тоже окровавленным, боевым топором в руках. Оказавшийся прямо перед ним Свисток, который своей макушкой едва доставал могучему германцу до груди, испуганно пискнул и шарахнулся в сторону. Фортунат и Гай Дентан, выставив перед собой короткие мечи, попятились в угол. Переставший улыбаться Миний всё дёргал и никак не мог выдернуть из сундука застрявший там щит. Петрос резко сгрёб Йосэфа бар-Камита за ворот и, развернув, поставил его перед собой в виде живого заслона, одновременно сдвинувшись вправо с таким расчётом, чтобы оказаться между германцем и сидящей на кресле Сати.

   – Брось топор!.. – приставляя лезвие меча к горлу хозяина дома, приказал Тургару Петрос. – Скажи ему, чтоб он бросил топор! – тряхнул он за шиворот оцепеневшего от ужаса Йосэфа бар-Камита. – Ну!!..

   – Пэ... Бэ... Брось... – едва слышно прошамкал бывший первосвященник.

   – Громче! – снова встряхнул его Петрос. – Громче, сволочь! Прикажи ему! Ну! Прикажи, иначе кровью захлебнёшься!

   И тут Йосэф бар-Камит забился в его руках, истерически визжа и брызжа слюной:

   – Брось!! Тургар, брось!! Он убьёт меня, Тургар!! Брось топор!! Я тебе приказываю!! Тургар!!..

   Германец с ненавистью взглянул на своего хозяина. Твёрдые желваки задвигались на его скулах.

   – Ш-шайз!.. – прошипел он и с грохотом швырнул топор в угол.

   Петрос толкнул обмякшего Йосэфа бар-Камита в объятья Фортуната и подошёл к безоружному Тургару.

   – На колени!.. – приказал он.

   Германец, шумно дыша, недобро смотрел исподлобья. Глаза у него оказались серо-голубыми, прозрачными, что никак не вязалось с его грубым лицом и массивной атлетической фигурой.

   – На колени, раб! – снова потребовал Петрос и приставил меч к широкой груди германца. – Ну!..

   Тургар, скрипнув зубами, опустился на колени. И тогда Петрос, шагнув вперёд, сильно, сверху вниз, ударил его рукоятью меча по затылку. Германец качнулся и с тупым стуком повалился лицом в пол.

   Миний подошёл и потрогал ногой лежащего раба.

   – Хорош! – оглядев, оценил он габариты и стать поверженного германца.

   – Хорош! – согласился с ним Петрос и указал на валяющийся на полу окровавленный топор. – Никак кого из ваших зарубил.

   – Похоже на то, – озабоченно кивнул Миний.

   – А ты говоришь: Свисток! – хмыкнул Петрос. – Да Свисток такому – на один зуб!

   – Ой, да ладно! – сейчас же отозвался Свисток и, подойдя, небрежно пнул лежащего гиганта. – Имел я его во всех позах!

   Миний и Петрос рассмеялись.

   – Может, мне его себе забрать? – задумчиво погладил бороду Петрос. – Вместо, понимаешь, убитого Суллы.

   – Лучше мне его отдай, – предложил Миний. – Нам такой пригодится.

   – Нет, – покачал головой Петрос. – Не отдам. Вы его испортите, – он повернулся к Гаю Дентану. – Вяжите его! Вяжите всех и стаскивайте в одно место! Туда, – показал он сквозь выбитую панель, – к имплювию. Зря никого не убивать!.. Этого, – он кивнул на безвольно висящего на руках Фортуната бывшего первосвященника, – посадите на стул и привяжите. Пусть, понимаешь, наслаждается зрелищем!.. И найдите мне Мэлеха! Он где-то там, возле телег, должен быть!.. – Петрос подошёл к Сати и протянул ей руку. – Пойдём, радость моя! Здесь дальше без нас обойдутся. А мы с тобой поедем домой. Да?

   – Да... – кивнула Сати, поднимаясь ему навстречу. – Да.

   Он обнял её за плечи и повёл к выходу.

   В доме творилось нечто несусветное. Трещала мебель, звенела, разлетаясь на куски, посуда, гремели по мозаичному мраморному полу подбитые гвоздями башмаки. Со всех сторон в атриум сгоняли перепуганных рабов. Метались, отбрасывая на стены причудливые тени, многочисленные факелы. Где-то наверху гоготали грубые довольные голоса и тоненько, слезливо причитала женщина. А посреди всего этого содома, пугая всех своей неподвижностью, торчали из бассейна чьи-то грязные босые ноги. Завидев их, Сати вскрикнула и, дрожа, прижалась к мужу.

   – Ну-ну, – попытался успокоить её Петрос. – Ничего страшного. Бывает. Просто кому-то, понимаешь, не повезло... Агеласт!! – рявкнул он, отворачивая Сати от бассейна. – Я же сказал: никого зря не убивать!!..

   Перед ними возник запыхавшийся Мэлех.

   – А, вот и ты! – обрадовался ему Петрос. – Слушай меня внимательно! Там, в таблинуме, два сундука с золотом. Один – открытый, возле стола. Второй – тот, что с павлином на крышке. В остальных закрытых сундуках можешь не смотреть – там кирпичи. Открытый сундук отдашь Минию. Сундук с павлином заберёшь домой. Понял?.. Да, там, в углу, ваза стоит. Белая такая. В виде лотоса. Три танцовщицы держат цветок лотоса. Помнишь такую?.. Тоже домой заберёшь, – он усмехнулся. – На память... И вот ещё что! – вспомнил он. – Раба-германца забери! Тоже там лежит. Белобрысый такой. Связанный. На телегу его вместе с сундуком – и домой... Ну, а здесь, – Петрос обвёл рукой пространство, – здесь сделай то же, что было у нас после налёта. Понял?.. Уж постарайся! Чтоб, понимаешь, до мелочей было похоже! До самых мелких мелочей!.. И масла! Масла побольше лей! Не жалей масла! Везде лей! На стены! На ковры! На постели! Мало будет – в попине возьми! Тут недалеко попина есть. И – маслом! Маслом! Чтоб ему, паразиту, жирно спалось и, склизко, понимаешь, ходилось! Ты понял меня?!

   В это время из таблинума Фортунат и Гай Дентан выволокли привязанного к стулу хозяина дома. Йосэф бар-Камит вертел головой, дико озираясь. Заметив Петроса, он закричал неприятным высоким голосом:

   – Петрос!!.. Ещё ничего не кончено, Петрос!! Увидишь, ещё ничего не кончено!!.. Я отомщу тебе!!.. Лучше убей меня!! Слышишь?!! Убей!!..

   Петрос мельком взглянул на него.

   – Я же сказал тебе, Йосэф бар-Камит, я не стану тебя убивать. Пока не стану... А насчёт мести... Сто раз подумай, Йосэф. Предупреждаю тебя! Ты не себе навредишь. Тебе-то что! Ты и так скоро сдохнешь! Ты детям своим навредишь! И внукам! О них подумай, Йосэф!..

   Но бывший первосвященник его больше не слушал.

   – Ты проклят, Петрос!! – визжал он, брызжа слюной. – Ты проклят во веки веков, отступник!! Вор и отступник!! И все твои ученики – отступники!!.. Проповедник Петрос?!! Тьфу!! Все твои проповеди – ересь!! Ересь, ересь и ересь!! И нет вам никому отныне дороги в Храм!! Тьфу на вас!! И ещё раз – тьфу!! – заплёванная борода его ходила ходуном. – Забудьте дорогу в дом Господень, еретики!! В скрежете зубовном встретите вы смерть свою!! Слышите?!! В скрежете зубовном!!..

   – Заткните его!..– поморщившись, приказал Петрос Фортунату и Гаю Дентану. – Миний! – окликнул он показавшегося из таблинума главаря «артели». – Подойди-ка!..

   Миний обогнул имплювий и остановился перед Петросом.

   – Там – золото... – сказал Петрос, кивая на развороченную дверь кабинета.

   – Да, я видел! – горячо отозвался Миний, он был сильно возбуждён. – Там его дохрена! Я вам скажу, столько золота я в жизни своей не видел!..

   – Дослушай... – остановил его Петрос. – Тот сундук, что возле стола – ваш. Там больше, чем мы с тобой договаривались. Намного больше. Но делить ничего не надо, забирайте всё. Но за это я попрошу тебя ещё об одной услуге...

   – Всё, что угодно! – сейчас же закивал Миний и широко улыбнулся. – Всё, что скажешь, всё сделаем! Убить, зарыть, закопать – всё, что угодно! За такие деньги – всё!

   – Не надо никого убивать и закапывать... Скажи, ты знаешь, сколько в городе иудейских молельных домов?

   Миний пожал плечами.

   – Понятия не имею! Наверняка, дохрена! На Яникуле так точно! Там же иудей на иудее!.. А что?

   – Узнай. Досконально узнай. Обо всех до единого. И в Роме и в ближайших окрестностях. Прямо список составь. И на Яникуле, и на Квиринале – в общем, везде.

   – Н-ну, допустим... Узнаю. И что?

   – А когда узнаешь, – продолжал Петрос, – сделаешь вот что... Во все эти молельные дома пошлёшь своих людей. Ночью...

   – Зачем?! – удивился Миний. – Там разве есть что-нибудь ценное?

   – Не за этим, – поморщился Петрос. – Ты слушай!.. Когда узнаете, сколько в городе молельных домов, пойдёте на рынок и ку́пите такое же количество свиней. По одной свинье на каждый дом. Свиней зарежете. В каждый молельный дом отнесёте по свиной голове. Там, в этих домах, есть две комнаты. В дальней от входа комнате увидите занавес, рядом с которым горит лампадка. Она там всегда горит. Так вот. Свиные головы забросите за этот занавес. Понял?.. А кровью свиной побрызгаете вокруг. На пол, на стены, на потолок. На тот же занавес. Везде!.. Всё запомнил?

   Миний с недоумением смотрел на него.

   – Нахрена тебе это надо?!

   – Какая тебе разница?! Надо! Тебе-то что?! Я плачу́ – ты делаешь!

   – Да мне-то без разницы! – пожал плечами Миний. – Хочешь, я эти молельные дома вообще, нахрен, с землёй сравняю?! Или сожгу!

   – Не надо ничего сжигать, – терпеливо повторил Петрос. – Не надо никого убивать, никого закапывать и сравнивать с землёй тоже ничего не надо. Просто сделай, как я тебе сказал. И все те деньги – твои. Договорились?

   Миний развёл руками.

   – Договорились! Конечно, договорились! За такую ерунду да такие деньжищи! Разумеется, договорились!

   – Всё, – сказал ему Петрос. – Ступай. Проследи, чтоб твои люди тут лишних делов не натворили. Чтоб, как ты говоришь, не зарезали никого и не закопали. А то – вон... – он показал на торчащие из имплювия ноги. – Пусть лучше помогут моему Мэлеху... И не особо шумите! Сам знаешь, тут патрули вигилов ходят.

   – Не волнуйся! – сказал ему Миний и подмигнул. – Вигилы, я вам скажу, тоже денежки любят. Любой патруль за пару ауреев оглохнет и ослепнет. И, нахрен, забудет всё!

   – Ну-ну... – сказал Петрос и двинулся на выход.

   – Ты приказал ему осквернить ваши храмы? – тихо спросила его Сати, она всё ещё дрожала. – Зачем?

   – Это не наши храмы! – сказал ей Петрос. – Это и́х храмы! У нас теперь с ними будут разные храмы!

   Сати помолчала.

   – Но всё равно. Это ведь... храмы. Разве это правильно?.. Ведь ваш Бог... У вас ведь всё равно, наверно, один Бог?.. Ты не боишься?

   Петрос вздохнул.

   – Мой друг и учитель Йешу, – сказал он, – говорил, что Бог – внутри у каждого из нас. Так вот. Тот Бог, который внутри у меня, говорит, что я поступаю правильно. Справедливо и правильно... А если Йешу ошибался, и Бог всё-таки живёт на небе... Ну что ж, тогда пусть не обижается. За зло надо платить злом. Как говорится, око за око.

   – Но ты же рассказывал, что Йешу учил по-другому. Что на зло надо отвечать добром.

   – Не добром, а терпением, – поправил её Петрос. – Это разные вещи. А терпение бесконечным не бывает. Я и так, понимаешь, слишком долго терпел! Непростительно долго!..

   Они вышли на улицу. Здесь уже была совершенная ночь. От телег им навстречу бросился Офир.

   – Ну слава Богу! Я уже заждался!.. – он заглянул в лицо Сати. – Жива? Цела?

   Сати улыбнулась ему.

   – Цела...

   – Садись в бигу, – сказал ей Петрос. – Я сейчас... – он подсадил Сати в повозку и вернулся к Офиру. – Слушай сюда, Офир, – взял он своего клиента под локоть, – дело есть для тебя... Там, в доме, сундук с золотом. Мэлех скоро вынесет его. Там три с половиной таланта. Миний скоро разузнает обо всех молельных домах в Роме и в её окрестностях. Справишься у него. Всё перепиши тщательно, чтоб ничего не упустить и не перепутать. Все молельные дома до единого!.. Далее. Твоя задача: поблизости от каждого из этих молельных домов купить какое-нибудь строение. Поблизости от каждого! Желательно, не дальше одного квартала. И оборудовать в этих строениях НАШИ молельные дома. Ты понимаешь меня?!

   Офир подумал, а потом кивнул.

   – Я тебя понял. Создадим конкуренцию?

   – Нет, – сказал Петрос. – Создадим монополию.

   – Но... евреи ведь смогут выбирать...

   – Не смогут, – перебил его Петрос. – Не из чего будет выбирать.

   – Почему? – удивился Офир.

   – Потому! Потом узнаешь!.. Задача ясна?

   – Э-э... Ну да, ясна.

   – И учти, – сказал Петрос, – всё это надо сделать быстро. Очень быстро! Как можно быстрее! Денег не жалей! Не экономь и не торгуйся! Если дом подходит – сразу бери! За любые деньги! За три с половиной таланта золота можно, понимаешь, пол-Ромы скупить!.. Для оборудования молельных домов найми людей. Столько, сколько надо. Но чтобы к Пуриму все молельные дома были готовы! Все до единого!..

   – Подожди... – сказал Офир. – Я, кажется, понял... Ты хочешь сделать молельные дома только для христиан?

   – Да, – кивнул Петрос. – Правильно! Хватит унижаться! Хватит терпеть и прятаться! Хватит, понимаешь, слушать продажных рабинов! Для которых золото давно уже важнее веры! Хватит отступать! Пора идти в наступление! Нам больше не нужна старая церковь! У нас теперь будет своя! Новая! Церковь справедливости и добра! Церковь Богоизбранного Помазанника Йешу! Церковь ИСТИННОЙ веры!..

 

   Кесаря Клавдия одолевали газы. Живот болезненно пучило, и никак не получалось выпустить ветры. Клавдий вставал, садился, снова вставал, принимался ходить по зале, но облегчения не наступало. Мало того что это было неприятно, тягостно, это ещё и отвлекало, не давало сосредоточиться, не позволяло не только тщательно обдумать свою мысль, но даже внимательно выслушать собеседника, принять доклад. Вдобавок ко всему, это было ещё и унизительно – ведь разве не является унизительным непослушание собственного тела? И вообще, что это за жизнь такая, когда твоё самочувствие, твоё настроение, твоё, в конце концов, мироощущение зависит от капризов и прихотей твоих внутренних органов, от, страшно сказать, взаимоотношений твоего желудка и твоей задницы?!..

   – Так что там на Яникуле? – спросил Клавдий, останавливаясь перед Нарки́ссом.

   В глазах Секретаря промелькнуло удивление, но он тут же умело скрыл его за учтивым поклоном.

   – И на Яникуле, кесарь, и на Эсквилине, и на Авентине, – всюду одно и то же, – принялся терпеливо повторять свой доклад Наркисс, – столкновения между иудеями. Драки, поножовщина, разграбление храмов. Их храмов, иудейских, – поспешно уточнил он. – Шесть трупов, десятка два серьёзно раненых. Это только то, о чём нам стало известно. Два поджога. Один дом удалось вовремя потушить вигилам. Другой сгорел полностью. Благо, это был последний по счёту дом на улице и ветер дул со стороны города. Займись соседняя инсула, и мог бы выгореть весь пятый округ.

   – Чего же они не поделили? – недоумённо спросил Клавдий.

   – Доподлинно неизвестно, – развёл руками Наркисс. – Но это как-то связано с ихней верой. Называют имя какого-то Хреста. Но то ли это он сам является зачинщиком беспорядков, то ли этот Хрест – какой-то древний иудейский пророк, и столкновения происходят из-за различий в трактовке его учения разными иудейскими общинами, – непонятно...

   – Ну так выясните всё досконально и доложите! – раздражаясь, приказал Клавдий.

   – Да, кесарь, – согнулся в поклоне Секретарь, – Всенепременно!

   Клавдий присел на кушетку, но тут же вскочил и вновь принялся вышагивать по комнате.

   – Осмелюсь доложить, кесарь, – подал голос молчавший до этого Калли́ст – глава Коллегии наук и юстиции, – прогнозы авгуров сбываются. Их небесные ауспи́кии предвещали тридцать дней гнева богов: глада, бунтов и знамений. Тридцать дней Городу дрожать, а людям в малости своей – устрашаться! – воздевая палец горе и закатывая глаза, заунывно, нараспев запричитал он. – Юпитер Всеблагой и Всемогущий, гневаясь на оскудение веры, пошлёт испытания твёрдым и праведным и поразит отступников и малодушных! Дрожать людям, дрожать стенам и дрожать земле! И ручьям кровавым течь и впадать в озёра слёз солёных! И трону кесаря дрожать и шататься! Дрожать и шататься до тех пор, пока не исполнит он волю богов и десницей твёрдой не покарает иноверцев и отступников!..

 

<=                                                                                                               =>