Хранить вечно
– Проведёшь его на Большую террасу. И проследишь, чтоб поблизости никого не было. Ни охраны, ни рабов, ни... других лишних ушей... И вот ещё что... Хотя нет. Это потом... Ладно. Пока всё... Всё. Ступай.
Начальник охраны выждал ещё несколько мгновений – не последует ли продолжения, – не дождался, ещё раз кивнул и, повернувшись через левое плечо, вышел.
Следующий час Пилат провёл в одиночестве, сидя в кресле возле жаровни и попивая горячее вино. Разбирать почту он не стал – голова была занята другим.
Наконец запыхавшийся Юлий Репорта доложил, что приказание выполнено. Пилат отставил недопитый кубок, поднялся и в сопровождении начальника охраны прошёл на Большую террасу. Здесь было солнечно, но холодный ветер сводил на нет все потуги дневного светила согреть белый мрамор дворца.
Ханан, кутаясь в тёплый плащ, одиноко стоял возле балюстрады и задумчиво смотрел вниз.
Пилат жестом отослал Юлия Репорту и, неслышно подойдя, остановился рядом.
– Красивый город, – сказал он.
Ханан вздрогнул и обернулся.
– Что?!
– Я говорю, красивый город, – повторил Пилат, кивая на раскинувшееся внизу скопление крыш и сплетение узких улиц. – Особенно в солнечную погоду. Я люблю с этой террасы смотреть на Хиеросолим. Отсюда он кажется таким спокойным и... беззащитным.
– Каждый смотрит с высоты своего положения, – учтиво ответил Ханан, он уже взял себя в руки, и лишь неспокойные, суетливые глаза выдавали его волнение.
Пилат одобрительно покивал.
– Хороший ответ... С подтекстом... Однако я пригласил тебя сюда, почтенный Ханан, не для того, чтобы любоваться красотами Хиеросолима.
– Я догадался, префект.
– Тем лучше. Поэтому обойдёмся без дальнейших предисловий и сразу перейдём к делу... Для начала я обрисую тебе ситуацию. Чтобы между нами не было, как говорится, никаких недомолвок. А ситуация, почтенный Ханан, очень для тебя незавидная... Я ведь, кажется, предупреждал тебя, чтобы ты не пытался меня обмануть...
– Я не пытался, префект!..
– Не перебивай меня, Ханан! Разве в юные годы тебя не научили, что перебивать начальника не только невежливо, но и небезопасно? Нет?.. Так вот. Три последних дня ты только и занимался тем, что старался меня обмануть. Для начала ты попытался просто убить Йешу бар-Йосэфа...
– Я...
– Я ведь, кажется, сказал – не перебивай меня!.. – повысил голос Пилат. – Ты ПЫТАЛСЯ его убить!.. Как последний разбойник, что рыщет по ночным дорогам! Как твой горячо любимый Бар-Абба!.. Когда же у тебя не вышло, ты решил убить рабби-галилеянина, так сказать, законным способом. И что интересно, – моими руками. Кто бы мог подумать, ты даже пытался шантажировать меня! «Если ты отпустишь его – то ты не друг кесарю», – кривляясь, передразнил Пилат. – Ты уже написал на меня донос в Рому, почтенный Ханан? Нет?!.. Молчишь... Так вот, знай, плевать я хотел на твои доносы. И в Роме тоже уже давно все плевать хотели на твои доносы. Там их уже складывать некуда. Их никто уже там не читает. Их только мыши жрут!.. – Пилат перевёл дух. – Это я обрисовал тебе ситуацию. А теперь, почтенный Ханан, я обрисую тебе ближайшую перспективу... Как только кончится праздничная неделя, я распну Бар-Аббу и его подельников. Всех его подельников. Включая твоего зятя. Это будет показательная казнь. Такой казни этот город ещё не видел. Разбойник и первосвященник, висящие на соседних крестах. Чудный вид! Согласись, Ханан... Думаю, у этих двоих будет вдоволь времени, чтобы, вися рядом, обсудить цены на золото... А рабби-галилеянина я заберу с собой в Кесарию, где ты его уже никак не сможешь достать. Заберу и верну в Хиеросолим только тогда, когда ваш бестолковый Санхедрин утвердит его новым первосвященником... Далее... Твоя дочь, Ханан, будет продана в рабство. И я лично позабочусь о том, чтобы для неё нашёлся достойный покупатель. Желательно, какой-нибудь парфянин. Парфяне любят красивых иудеек... А что касается твоих внуков, Ханан, то для них покупатель уже есть. У меня в легионе служит такой кентурион – Тит Ради́с. По кличке Медведь. Не слыхал? Нет?.. Так вот, этот Медведь очень любит мальчиков. Красивых мальчиков с розовыми упругими попками. Он с радостью купит твоих внуков, Ханан... Правда, у этого Медведя есть свои странности. Уж не знаю, что он там делает со своими юными рабами, но только долго они у него почему-то не живут... Что с тобой, Ханан? Ты вроде как побледнел? Нет?.. И ты вспотел, Ханан! Ну да. У тебя по вискам течёт пот. А вот я мёрзну, почтенный Ханан. Этот северный ветер продувает мою тогу насквозь! А ведь это – настоящая помпейская шерсть! Я заплатил за неё по два денария за пес!..
– Ты!.. Ты!.. – Ханана шатало, он ухватился тонкими пальцами за каменные перила балюстрады и, кривя рот, пытался выдавить из себя какую-то фразу. – Ты... не посмеешь!
– Ой, – рассмеялся Пилат, – давно мне никто не говорил таких слов. Я уже начал забывать такие слова. Я не посмею! Не смеет, Ханан, тот, кто не чувствует за собой силы. Или правоты. Или смелости... А у меня, хвала богам, и того, и другого, и третьего – в избытке... – Пилат оценивающе оглядел собеседника. – Ну что ж, я вижу, ты вполне созрел для третьей части нашего разговора. У нашего разговора, Ханан, будет ещё и третья часть. Ты не догадывался?.. Ты, наверно, думаешь, что я позвал тебя сюда лишь только для того, чтобы сообщить тебе все те гадости, что я только что тебе наговорил?.. Поверь, для этого я бы не стал отвлекать тебя от твоих важных дел. У тебя ведь, наверняка, масса важных дел, Ханан. Нет? Ну как же! Например, писание доносов на зловещего тирана Понтия Пилата. Очень важное дело! Наиважнейшее!.. Ладно, шучу. В отличие от тебя, Ханан, я могу себе позволить шутить. В этом разница моего и твоего положения... Ну а если без шуток... Ты по уши в дерьме, почтенный Ханан. Надеюсь, теперь ты понимаешь это? И я не стану подавать тебе руку, чтобы вытащить тебя из этого дерьма. Я брезгую, Ханан. Так же, как ты совсем недавно брезговал возлечь со мной за один стол. Помнишь?.. Но я добрый человек, Ханан. Чтобы вы там ни говорили между собой, как бы вы ни кляли меня, какими бы страшными словами ни называли, – я добрый! И я не могу спокойно смотреть, как человек тонет в дерьме... Даже если это дерьмо его собственное... Я брошу тебе верёвку, Ханан. Я брошу тебе верёвку, а ты уже сам решай, ухватиться за неё или... захлебнуться дерьмом... Так вот, Ханан, ты не смог отнять жизнь у рабби-галилеянина ни силой, ни хитростью. У тебя ничего не получилось. Но я предлагаю тебе эту жизнь, Ханан. Я преподношу тебе её на блюде. Я предлагаю тебе эту жизнь... купить... Ну, что скажешь?..
Ханан замер и поднял голову. Его горячечные глаза недоверчиво ощупали лицо префекта.
– Да, Ханан, – кивнул Пилат, – я не шучу. Сейчас я не шучу. Всё очень серьёзно, Ханан. Я предлагаю тебе купить жизнь Йешу бар-Йосэфа... И у тебя нет времени на раздумья. Ты должен всё решить здесь и сейчас.
– Сколько? – просипел Ханан.
– О! – задрал брови Пилат. – Сразу к делу! Вот она – еврейская хватка. Всё-таки, чтобы там ни говорили, а торговля у евреев в крови. Но ты учти, Ханан, торговаться с тобой я не намерен. Я назову тебе сумму, и ты или согласишься с ней, или... упадёшь обратно в свою яму с дерьмом. Ты понял меня?
– Сколько? – повторил Ханан.
– Тридцать талантов, – жёстко сказал Пилат. – Тридцать талантов золота и ни на единую драхму меньше.
– У меня... нет столько, – убито прошептал Ханан.
– У тебя, может быть, и нет, – согласился Пилат. – А в вашем Храме есть. По моим прикидкам только две предпраздничные недели принесли вашему Храму не меньше двадцати талантов золота. И вы ещё не успели, как вы это обычно делаете, переправить их в Италию. Так что золото у тебя есть, Ханан. Не прибедняйся... И не расстраивайся. Ведь храмовая кормушка теперь останется в твоих руках. Уверен, ты быстро восстановишь потерянное... Как там у вас говорят, когда случается какая-нибудь неприятность? Спасибо, Господи, что взял деньгами? Кажется, так? Нет?.. Я не ваш Господь, Ханан, но я тоже возьму деньгами... Итак, твоё последнее слово. Ты согласен?
– Да, – прошептал бывший первосвященник, глядя перед собой остановившимися слезящимися глазами.
– Чуть погромче, Ханан, – наклонил к нему ухо префект. – Я не расслышал. Этот северный ветер, он просто-таки заглушает твои слова. Чуть погромче, Ханан, поуверенней!
– Да! – сказал Ханан. – Да, я согласен! Отчего ты мучаешь меня?! – сказал и, повернувшись спиной к городу, пошёл прочь, сильно сутулясь и по-стариковски шаркая ногами...