Хранить вечно
– Вот-вот! – вновь оживился Паквий. – Мас... Мас-шиах! Йешу тоже говорил мне о нём. Насколько я его понял, этот Мас-шиах – это ваш долгожданный царь. Ваш спаситель, избавитель и... прочая. Царь, при котором наступит Золотой Век Исраэля. Так?
– Да, примерно так... Об этом говорил пророк Йешайа́ху.
– Именно! И про пророчества этого вашего Ес-ша... яху – о боги! язык сломаешь! – Йешу мне тоже говорил. Он рассказывал мне про книгу этого вашего пророка, в которой тот как раз предрекал, что этот ваш Мас-шиах воскреснет из мёртвых.
– Может быть... – согласился Кефа, у него уже не осталось сил ни удивляться, ни спорить. – Йешу знает Писание гораздо лучше многих. И уж тем более гораздо лучше меня... Я вот только одного никак не возьму в толк, трибун. Зачем Пилату рабби-галилеянин я примерно понимаю. Ручной первосвященник, спокойствие в Иудее... «Отдавайте кесарево кесарю, а Божие – Богу»... Это ясно... А вот зачем рабби-галилеянину, бродячему проповеднику и лекарю, нужен романский префект?.. Или Йешу пошёл на сделку с Пилатом под страхом смерти?
– Нет, что ты! Нет-нет! Эта... сделка, как ты её называешь, была предложена Йешу уже после его, так сказать, воскрешения. А умирал он на кресте без дураков, всерьёз.
– Тогда, тем более, зачем ему всё это?!
Советник отправил на пол ещё одну финиковую косточку.
– А ты, оказывается, плохо знаешь своего друга, прим. Ведь, несмотря на всю свою высокую духовность, я бы даже сказал, отрешённость, Йешу, на самом деле, весьма практичный человек. Я бы сформулировал это так: взгляд его устремлён в небо, но ногами он прочно стоит на земле... И он, в отличие от большинства и, как я теперь вижу, и от тебя, понимает, что мир и благоденствие на палестинской земле возможны только под властью кесаря.
– Я думаю, – тихо сказал Кефа, – Йешу тут заблуждается.
– Вот как?! – вскинул брови советник. – А скажи мне, мой дорогой прим, как давно стоит на Храмовой горе ваш Храм? И что стало с предыдущим?.. И сколько раз за свою историю ваш Храм подвергался осквернению и поруганию?.. Молчишь? Не знаешь или не хочешь сказать?.. Знаешь. Вижу, что знаешь... – Паквий распрямился в кресле и подался вперёд. – Запомни, прим, если Великая Рома приходит куда-нибудь, она приходит туда навсегда! И горе тем народам, которые не поняли этого вовремя... Тем же, кто согласился с владычеством Ромы, она дарует мир и процветание... Не веришь? Взгляни на Египет и Галлию! Взгляни на Илли́рикум! На Битини́ю! Памфили́ю! Килики́ю!.. Да что далеко ходить! Скажи мне, прим, а разве ваш священный город не утопал в собственном дерьме, пока всячески хулимый вами Понтий Пилат не построил Большой Акведук и не провёл в Хиеросолим воду?!.. Да, мир и процветание стоят денег. И потому профессию мытаря ещё никто не отменял. Но разве до нашего прихода сюда по вашим домам не ходили сборщики податей?!.. Да вы и сейчас несёте в свой Храм денег больше, чем платите кесарю!.. А левиты жируют за ваш счёт! Как ты думаешь, на чьи деньги Каиафа отгрохал себе такой дом? Это ведь дворец, а не дом!.. А как ты считаешь, на какие деньги старший сын Ханана купил себе в Роме почти целую улицу?!.. Или вы собираетесь и дальше кормить этих дармоедов?!.. Молчишь, прим?.. Ну, молчи, молчи...
Советник откинулся на спинку кресла, взял со стола свой кубок, с разочарованием заглянул в него и сунул обратно на стол.
– Ну, хорошо, – сказал Кефа. – Ладно. Допустим, я поверил... Нам-то что надо будет делать? Я имею в виду – нашей общине.
– Вам?.. – Паквий опустил руки на подлокотники и вновь сцепил пальцы на животе. – Вам надо... готовить почву. Зёрна должны упасть на хорошо удобренную почву. Приход Мас-шиаха надо подготовить.
– Каким образом?
– Слухи, мой дорогой прим, всё те же слухи!.. Э-э... что там кричала ваша девочка, когда обнаружила, что тела рабби нет в могиле?
– Мирьям, – сказал Кефа. – Её зовут Мирьям. Она больна. Безумна...
– Неважно! – отмахнулся Паквий. – Это совершенно неважно! А кричала она, кажется, об ангелах, что унесли рабби прямо на небо? Так?
– Да, – нехотя согласился Кефа. – Что-то в этом роде.
– Вот и прекрасно! – советник вновь преисполнился энтузиазмом. – Вот вам и первый слух! Рабби, приняв мученическую смерть, был вознесён на небо. Совсем как этот ваш... – он пощёлкал пальцами. – Всё время забываю эти ваши имена!..
– Элийя́ху, – подсказал Кефа.
– Да! Именно! – Паквий ткнул в сторону Кефы пальцем. – Элий-яху!.. А что, красиво! Взят на небо, воскрешён и отправлен обратно на землю нести слово Божие и наставлять народ свой на праведный путь. А? Как ты считаешь?
– Д-да... наверно... не знаю, – Кефа в затруднении потёр переносицу. – Может, и получится.
– Обязательно получится! С вашим старанием и с нашей помощью получится непременно!.. – советник выкопал в вазочке черносливину и отправил её в рот. – Так... Теперь конкретно... Жить будете здесь. Завтра же перебирайтесь из Бейт-Эньи в Хиеросолим. Места здесь много, дом большой, так что поместитесь. Дом этот мы у хозяина выкупили, теперь он в вашем полном распоряжении. Хозяин говорил, что в прежние годы он здесь принимал до сотни паломников. В доме и в шатрах во дворе. Вас пока не так много, но скоро будет больше. Скажи мне, Йешу говорил, что у него в Галилее ещё много учеников.
– Да, – подтвердил Кефа. – Есть. И в Ка́не, и в Сепфорисе, и в Магдале. И даже в Тибериаде.
– Отлично! Срочно отправляйте гонцов в Галилею. Зовите всех учеников рабби-галилеянина в Хиеросолим. Рассказывайте о чудесном вознесении рабби. Не жалейте красок! Народ любит сочные подробности. Обещайте всем скорое пришествие... этого... Мас-шиаха! Золотой Век обещайте. Пусть распродают всё – дом, землю, скотину, рабов – и идут в Хиеросолим...
– Подожди-подожди! – протестующе поднял руку Кефа. – Это ещё зачем?
– Что «зачем»?
– Ну... продавать дома, скот, зачем это?
– Ну как же! – советник даже умилился такой несообразительности прим-декуриона. – Да потому что в царствие небесном, которое скоро наступит на земле, ничего из этого им не понадобиться!
– Ну, это, так сказать, официальная версия, – продолжал настаивать Кефа. – Это всё мы им можем говорить и очень красиво, понимаешь, расписывать. Но на самом-то деле зачем?
Паквий отправил на пол вслед за финиковыми и косточку чернослива.
– Не понимаешь?.. Да чтобы привязать человека к общине! Накрепко привязать. Вот ты мне, как бывший командир турмы, скажи: кого бы ты скорее взял к себе в отряд – одинокого холостяка, у которого ни кола, ни двора, и которого на всём белом свете не ждёт ни одна живая душа? или семьянина, которого где-то ждут жена и сопливые дети, и дом, который надо чинить, и старики-родители, которых бы успеть повидать, пока они живы?
– Да, – сказал Кефа, – я понял. То есть это всё затевается всерьёз и надолго.
– А ты как думал! Конечно, всерьёз! И конечно, надолго! Так что завлекайте к себе как можно больше людей. Вам понадобятся сотни, тысячи верных сторонников, безоговорочно верящих рабби...
– Так уж и тысячи, – усомнился Кефа.
– Тысячи! – кивнул советник. – Никак не меньше.
– Да если рабби станет первосвященником, а тем более, если он станет Машиахом, его здесь и так на руках все носить будут!..
– Ну, во-первых, не все, – охладил Кефин пыл Паквий. – Не забывай, пожалуйста, о Ханане и его людях... А во-вторых, быть Мас-шиахом, это ведь означает не только сидеть на троне и произносить красивые речи. Это ведь ещё и масса совершенно практических дел. Для которых потребуется много верных и умелых помощников. Управлять целым народом – это ведь не бигой править!
– Ну, хорошо, – согласился Кефа, – люди понадобятся. Но ведь всё равно не тысячи. Здесь, в Хиеросолиме, для помощи и поддержки рабби, думаю, пары сотен человек будет более чем достаточно.
Взгляд советника стал снисходительным.
– Учись мыслить широко, прим. И учись заглядывать в будущее. Хотя бы чуть дальше завтрашнего утра. Хиеросолим это ведь ещё не вся Иудея. Да и Иудея это ведь ещё не вся Палестина. Понимаешь?.. Учти, со временем вам понадобятся свои люди даже в Антиохии.
– Ого! – Кефа покрутил головой, как будто ему жал воротник. – Это что же, Понтий Пилат прочит себя в проконсулы Сирии?
Паквий в это время как раз нёс ко рту очередной финик. Рука его замерла на полпути.
– Это был лишний вопрос, прим. Совсем лишний... Давай так, я этого вопроса не слышал, потому что ты его не задавал.
Он положил финик в рот и, продолжая неотрывно смотреть на Кефу, принялся сосредоточенно жевать.
– Ну хорошо... – принимая правила игры, кивнул Кефа. – Хорошо... Я всё понял... Но тогда ещё одно... Раз это всё всерьёз и надолго, раз мы затеваем такое большое и серьёзное дело, мы же должны думать о последствиях. Как ты говоришь, заглядывать в будущее. Так вот, в этом самом будущем... Что мы скажем людям? Что мы им скажем, когда они поймут, что там, – Кефа ткнул пальцем себе за спину, – у себя, они распродали всё: дома, скотину, рабов, а здесь, – он ткнул пальцем вниз, – не получили взамен ничего, кроме, понимаешь, красивых обещаний?! Они же... взбунтуются!
– Брось! – отмахнулся советник. – Какое там «взбунтуются»! Вот ты мне скажи, у вас в легионе задержки с выплатами жалованья случались?
– Да сплошь и рядом! По семь-восемь месяцев обычно получку ждали. А один раз, в Тубуске, мы без денег, понимаешь, почти год просидели! Без десяти дней...
– Ну вот, видишь! – Паквий развёл ладони. – И ничего ведь, не взбунтовались!
– Некогда нам было бунтовать, – нехотя признался Кефа. – Мусуламии нас тогда донимали... что слепни мула. Не до бунтов нам тогда было.
– И здесь, поверь мне, причины не бунтовать найдутся, – заверил Кефу советник. – Человек, если у него есть цель, может многое претерпеть. А если цель его – Царство Божие, – Паквий задрал палец, – то он сможет вытерпеть практически всё!.. Ну, и опять же, всегда можно будет объяснить ропщущим, слабым духом, что в затянувшемся ожидании виноваты только они сами: неправедно себя вели или... ну, что-нибудь всегда можно придумать! Да и вообще, о каких бунтах ты говоришь?! Бунтуют голодные. Бунтуют обделённые. Бунтуют обиженные. Будут здесь такие? Нет! Поскольку, наоборот, они все будут считать себя избранными. Они ведь все – ученики и последователи рабби-галилеянина! А значит, – что? А значит, в час прихода Маш-шиаха места в первом ряду им обеспечены! Какие уж тут обиды, и какая тут обделённость?! Наоборот!.. Ну, а что касается голода, могу тебя заверить – что-что, а голодать вам не придётся...
– Кстати, о голоде, – встрял Кефа в монолог советника. – Сейчас у нас в общине очень плохо с деньгами. Да что там плохо – денег совсем нет!
Взгляд Паквия стал настороженным.
– Когда я разговаривал с Йешу, он мне ничего по поводу ваших трудностей не говорил... Более того, он сказал, что как раз накануне своего ареста он получил от Йосэфа бар-Гада значительную сумму денег, которую тот пожертвовал на нужды общины.
– Так оно и было, – согласился Кефа. – Просто Йешу ничего не знает о том, что было после его ареста. А тем более, – он усмехнулся, – после его смерти. – А всё дело в том, что его, понимаешь, любимый ученик и по совместительству общинный казначей сразу же после ареста своего обожаемого учителя... сбежал. Прихватив с собой свой денежный ящик... Впрочем, конечно, может, он и не сбежал. Может, его где-нибудь... того-этого... Но, во всяком случае, он исчез. Со всеми деньгами общины... Так что мы сейчас бедствуем, трибун. И нам бы совсем не помешала определённая денежная поддержка.
Советник какое-то время размышлял, постукивая пальцами по подлокотнику. Потом отвязал от пояса кошель и кинул Кефе глухо звякнувший кожаный мешочек.
– Возьми. Там не так много, но на первое время вполне хватит... Но учти, прим, это был первый и последний раз, когда я снабжаю вашу общину деньгами. Впредь добывайте себе деньги сами. Один из способов я тебе достаточно подробно описал... Так... Что-то я ещё хотел тебе сказать... Да! Ты сам никуда из Хиеросолима не уходишь! Ты нужен Йешу здесь. Во-первых, ты в его отсутствие руководишь общиной. Во-вторых, ты, пока он не вернётся, должен заменить его на диспутах в Храме.
– Ого! – возмутился Кефа. – Да вы с ума сошли! Куда мне! Я ведь Закона почти и не знаю. Да меня любой ученик, понимаешь, за пояс заткнёт. Не говоря уже об опытных книжниках...