Мера добра
Телеграмма о смерти отца пришла в госпиталь на другой день после случая в операционной. Понятно, что вручили её Демьяну только через две недели – когда он уже садился в кровати и, в целом, мог обходиться без посторонней помощи. Демьян воспринял известие спокойно, как давно ожидаемое, а потому – заранее пережитое событие, но тем не менее скупость телеграфных строк, казённость их стиля вновь всколыхнули в его груди волну горькой безысходности, чувство несправедливости и «непрошибаемости» окружающего мира. Демьян как-то сразу весь потух, часами мог лежать на койке, глядя невидящими глазами в стену и, даже встав на ноги, уже мало чем напоминал энергичного, всегда спешащего на помощь, неунывающего «Робокопа». Практически всё время он проводил, сидя в палате у окна, а – при необходимости куда-либо перейти – передвигался медленно, тяжело опираясь на костыли, обречённо волоча за собой опостылевшую неуклюжую металлическую конструкцию на правой ноге...
Демобилизовали Демьяна – после госпиталя, санатория и снова госпиталя – только в августе. Получил он «по дембелю» грамоту от министра обороны «...за безупречное исполнение воинского долга...», изящную тиковую трость от симпатичного толстячка-полковника и свидетельство об инвалидности третьей группы. Последнее приобретение, в отличие от первых двух, оказалось самым полезным, поскольку давало Демьяну право хоть на мизерное, но регулярное пособие, что при его неприхотливости позволяло вести вполне автономный, независимый ни от кого, образ жизни. И Демьян поехал домой...
Однако возвращение в Питер преподнесло Демьяну неожиданный сюрприз. На родном подъезде дома красовалась массивная металлическая дверь, а когда он, не без труда разобравшись с домофоном, дозвонился-таки до своей квартиры, незнакомый женский голос ответил ему, что «...такие здесь не живут». Не добившись внятного ответа, Демьян принялся яростно трезвонить сперва опять в свою квартиру, а потом – подряд – по соседям. Наконец в домофоне раздался голос Сергея: «Погоди, не шуми... Я сейчас спущусь»... Он вышел из подъезда в застиранных трениках, майке и стоптанных тапочках на босу ногу, держа в руках чёрный полиэтиленовый пакет. «Пойдём в беседку...» – сумрачно кивнул он Демьяну и двинулся вперёд. В беседке он, закурив, поведал Демьяну о том, что с Людкой они «давно разбежались», что та, спешно выскочив замуж за какого-то «пехотного майора, причём грузина», уехала с ним, прихватив Танюшку, «за кривое озеро», то бишь – за Байкал, что у него – у Сергея – теперь новая семья и новая жизнь, и что Демьян в качестве квартиранта в эту жизнь никак не вписывается. «Ты вот что... Возьми... – он протянул Демьяну пакет. – Здесь прилично... Можешь, конечно, за комнату рубиться, но лучше возьми... И отвали». Демьян заглянул в пакет. Там было действительно прилично. И он отвалил...
А ещё через полгода «прибило» Демьяна к «Амбассадору», где и началась его нынешняя «кабацкая» жизнь. За то время, пока Демьян отсутствовал в родном городе, «Рыбий глаз» несколько раз переходил из рук в руки, успев побыть и видеосалоном, и продуктовым магазином, и складом автозапчастей, неоднократно взламывался, пережил пожар, перестрелку, неизменно разорялся, пока наконец, попав в руки хваткого Сурэна, не превратился в пафосный пивной ресторан «Амбассадор». Надо отдать Сурэну должное – он сделал почти невероятное, превратив зачморенный «Рыбий глаз» во вполне приличное и внутри и снаружи заведение. Не смог он сделать только одного: ни проведённый евроремонт, ни стильная финская мебель, ни немецкое – в стиле «хай-тек» – барное оборудование не смогли истребить из «Рыбьего глаза» – как в прямом, так и в переносном смысле – дух совковой пивнухи. Нет, новые «европейские» цены поначалу, конечно, отпугнули от кабака его завсегдатаев, но вскоре, подточенный низкой посещаемостью, пощипанный всевозможными проверками и «крышами» и окончательно добитый грянувшим дефолтом, Сурэн был вынужден снизить цены до вполне демократичных, что вновь вернуло в родные стены привычный для них контингент...
Демьяном Сурэн гордился, как редкой породистой собакой, тайком приводил посмотреть на него своих друзей и знакомых, но с просьбами особо не докучал – то ли боялся, что переманят, то ли сам не особо верил в Демьяновские таланты, после того как Демьян не смог помочь ему с его застарелым геморроем, кстати давно и настоятельно требовавшим хирургического вмешательства. Но во всяком случае, именно ему – Сурэну, конечно, а не геморрою! – Демьян был обязан своей встречей с Катей.