Мера добра
– Хорошо, – сказал Олег. – Я готов... Что нужно от меня?
– От вас нужно... – профессор оттопырил губу. – Нужны ваши воспоминания... Наблюдения. Факты... Давайте так, – он положил ладони на стол. – Я буду задавать вам вопросы, а вы, по возможности, максимально полно и точно будете на них отвечать... Хорошо?
– Ну... Давайте попробуем, – с сомнением в голосе согласился Олег.
– Чудно!.. – Веретенников неожиданно легко снялся со стула, ураганом прошёлся по комнате, выдвинул-задвинул пару ящиков шкафа, сунулся в лежащий на диване портфель и вернулся за стол уже в очках и вооружённый ручкой, блокнотом и диктофоном, – Вы не возражаете? – спросил он Олега, устанавливая на столе диктофон.
– Да нет... – пожал плечами Сырцов. – Пожалуйста.
– Ну и хорошо, – кивнул головой Веретенников. – Ну что, тогда – поехали?.. – он раскрыл блокнот и, глянув поверх очков, нацелился ручкой в Олега. – Скажите... у вас есть враги?
– В смысле? – не понял Сырцов.
– В смысле – враги, – терпеливо повторил профессор. – Люди, от которых вы претерпели некоторые... м-м... неприятности, и которым вы в настоящий момент времени активно желаете всяческих несчастий... Ну, или даже смерти... Вне зависимости от их пола, возраста и удалённости.
– Н-нет... – Олег пожал плечами. – Пожалуй, что нет.
– Отлично... – Веретенников что-то пометил в блокноте. – А раньше были?
– Когда раньше?
– Да прямо с детства и начинайте. Особенно с детства! С самого раннего детства. Когда чувства сильны и желания, так сказать, стерильны.
– С детства?.. – Олег задумался.
– Ну вот, – подсказал Веретенников, – скажем, был ли у вас в детстве заклятый враг?
– Был! – вспомнил Олег. – Был. Он жил в соседнем подъезде...
– Вот-вот, давайте, – сделал Веретенников приглашающий жест рукой. – И поподробней, пожалуйста. С деталями...
И Олег стал вспоминать...
Врага звали Мишка Герцкин... Нет, не так. Вначале он был другом... Итак, друга звали Мишка Герцкин. И жил он в соседнем подъезде на втором этаже. Был он примерно одного возраста с Олегом, то есть – шести-восьми лет, тоже недавно пошёл в школу и учился в одном из начальных классов, только школа эта была другая, непрофильная, и находилась она в двух кварталах от той, в которой учился Олег. А дружба началась с шахмат. Мишка оказался единственным из мальчишек во дворе, кто, так же как и Олег, умел в них играть. Поэтому, когда Олег, которому надоело постоянно и нудно – раз за разом – проигрывать маме, однажды вышел во двор с шахматной доской подмышкой, то вскоре как-то само собой так получилось, что они оказались с Мишкой вдвоём, сидящими в детском домике и играющими в эту – вдруг! – остросюжетную, полную скрытой интриги и чреватую неожиданностями игру. Позже нашлись у них, кроме шахмат, и другие общие интересы: оба собирали марки, обожали гонять в футбол и терпеть не могли заносчивых сестёр Лашкевич из двадцать девятой квартиры...
В детстве время движется гораздо медленнее, и те несколько месяцев, что длилась их дружба, включили в себя массу совместных историй и увлекательных приключений. Достаточно только вспомнить знаменательную переправу через Оккервиль на связанном из пенопластовых упаковок и в самый неподходящий момент начавшем расползаться плоту. Или памятную экспедицию в подвал старинного дома на Лиговке, где – по рассказам старших пацанов – была жуткая мокрая темень, таинственные говорящие тени, а в одном из коридоров, прямо из земли торчало ржавое оперенье неразорвавшейся фашистской авиабомбы. И пускай на самом деле в подвале оказалось сухо и тепло, и от щелчка допотопным эбонитовым выключателем под потолком загорались старинные – ещё грушеобразные – электрические лампы, а по обеим сторонам коридора тянулись одинаково покрашенные – с аккуратно прорисованными номерами – двери сараев, экспедиция удалась на славу, и рассказов о ней – в дворовой компании завистливо глядящих пацанов и картинно ахающих девчонок – хватило на добрую неделю...
А потом в Мишкин подъезд, в четвёртую квартиру, въехали новые жильцы – семья Борисенко. Отец Борисенко был военный – невысокий худенький седоватый майор, целыми днями пропадавший на службе, а мать – полная и горластая тётка – нигде не работала и быстро и прочно утвердилась в компании себе подобных приподъездных «сиделок». Было у Борисенок два сына: старший, Валерка, учился уже в колледже, а младший, Сергей, был одного с Мишкой и Олегом возраста. Определили Сергея в Мишкину школу, в один с ним класс... Сергей оказался мальчишкой вредным и подловатым. Ощущая потребность в лидерстве, но не имея для этого никаких данных, он не столько старался в компании укрепить свой авторитет, сколько пытался уронить авторитет других. Действовать же он при этом предпочитал большей частью исподтишка... Олег подрался с ним через неделю. Поверженный и извалянный в пыли противник, размазывая по чумазому лицу слёзы и сопли, удалился, рыдая, домой, а на следующий день, подкравшись сзади к играющему в песочнице Олегу, разбил ему голову в кровь половинником кирпича. Была «скорая», были громкие и ни к чему не приведшие разборки между родителями Сергея и Олеговой мамой, была кличка «комиссар», которой «наградили» Олега во дворе за щедро забинтованную медиками голову. «Не играй с ним больше...» – попросила его после всего случившегося мама. А он и не собирался... Дружить с Сергеем стал Мишка...
Начался учебный год, и Олег с Мишкой стали видеться гораздо реже. Зато Олег несколько раз замечал возвращающихся вместе из школы Мишку и Сергея. Да и при игре в футбол Мишка теперь постоянно оказывался не в одной, как раньше, с Олегом команде, а в той, где играл Сергей...
В конце сентября у Мишки был день рождения, но Олега (вопреки Олеговым ожиданиям) он к себе домой на праздник не пригласил. Олег всё-таки в гости пришёл, но, увидев среди Мишкиных гостей Сергея, оставаться не стал (несмотря на ласковые уговоры тёти Софы – Мишкиной мамы), а, прямо в коридоре сунув Мишке свой подарок – перочинный ножик с зелёной перламутровой рукояткой и набором разнокалиберных лезвий, поспешно убежал, сославшись на какие-то тут же выдуманные обстоятельства. А через несколько дней он увидел свой нож в руках у играющего во дворе в «земли» Сергея... В тот же день, вечером, вызвав Мишку из квартиры на лестничную площадку, Олег высказал ему всё, что он о нём думал, заявив, что дружить с ним он отныне не намерен и назвав в конце своей обвинительной речи Мишку предателем. Мишка во время всего разговора фыркал, кривлялся, а потом, обозвав Олега занудой и – почему-то – вонючкой, заскочил к себе в квартиру и захлопнул дверь... А ещё через несколько дней они налетели на Олега, когда тот шёл из булочной. Они – это: Мишка, Сергей и ещё один пацан, ни имени, ни лица которого Олег не запомнил. Нападавшие внезапно выскочили из-за кустов, повалили яростно отбивающегося Олега на землю, накормили его травой и каким-то мусором, отшвырнули пинком в грязь и растоптали пакет с хлебом, после чего, бросившись врассыпную, исчезли, оставив Олега сидящим на земле и утирающим горячие злые слёзы... Вот тогда-то Олег впервые и испытал тяжёлую, застилающую глаза ненависть. Причём направлена эта ненависть была исключительно на бывшего друга, а теперь – подлого предателя и злейшего врага – Мишку Герцкина. Это новое чувство ни в какое сравнение не шло с той тихо тлеющей ненавистью, которую Олег примерно в это же время испытывал к своей первой учительнице – преподавателю младших классов Нине Петровне...