Мера добра
– Подождите, Олег, – прервал его воспоминания Веретенников. – Подождите. Не всё сразу... Давайте закончим с первым эпизодом. Так чем закончилась эта история?
– Ну, собственно, этим и закончилась, – пожал плечами Олег. – Мы больше не дружили.
– Нет, меня интересует – как в дальнейшем сложилась судьба Мишки Герцкина?
– А!.. Ну... Герцкины вскоре переехали в другую квартиру, на соседнюю улицу. Пересекаться мы с Мишкой практически совсем перестали... А в следующем году, летом, он погиб – попал под машину... Я узнал об этом только в сентябре, когда пришёл в школу после каникул...
– Понятно... – Веретенников что-то чёркал в своём блокноте. – С этим понятно... А Борисенко?
– А что Борисенко?.. Я почему-то на него зла особого не держал. Мы с ним жили как будто в параллельных мирах. Хоть и в одном дворе, но совершенно в разных компаниях... Практически не пересекаясь... А потом у них умер отец... Или погиб... Я уже не помню. Помню только – как его хоронили. – Олег задумался. – Оркестр военный играл. Я тогда вообще первый раз в жизни покойника увидел... Я со своего балкона, с пятого этажа, смотрел, как его несут... Меня тогда поразило, что он жёлтый был. Совсем... – Олег помолчал. – Ну, и почти сразу они уехали.
Веретенников, не отрываясь от своего блокнота, покивал:
– Очень хорошо... Очень... Та-ак... – он наконец поднял своё бульдогообразное лицо. – Так что вы там говорили о своей первой учительнице?..
...Насколько Олег знал – подавляющее большинство вспоминает свою первую учительницу с теплотой и любовью. Некоторые даже называют её второй мамой. В этом отношении ему очень сильно не повезло. Его первой учительницей была пожилая – предпенсионного возраста – не очень грамотная, зато очень вредная с точки зрения Олега, женщина. Была она, по мнению Олега, и чудовищно некрасива: морщинистая, со скрипучим голосом, с поразившей тогда Олега, редкой седоватой бородкой и огромной – с торчащими на ней короткими злыми волосками – бородавкой на крыле крючковатого носа. Ходила она в школу постоянно в тёмных, в мелкий горошек или цветочек, платьях, и пахло от неё каким-то сладко-приторным – до тошноты – душным цветочным запахом. Как Олег теперь понимает, в школе она дорабатывала последние перед пенсией годы, работу свою не любила, тяготилась ею и вымещала эту свою нелюбовь на бедных своих учениках. Олегу же, который в один из своих первых школьных дней наивно и опрометчиво удосужился при всём классе поправить её, сказав, что правильно будет говорить не «положить», а «положить», доставалось больше других. Несмотря на то, что Олег парнишкой был неглупым и учился старательно, хорошие оценки у него в дневнике чередовались с тройками и даже с двойками. Мать по этому поводу сильно переживала, Олега периодически «воспитывала» и жалобы его на несправедливую учительницу всерьёз не воспринимала. С трудом дотерпев до конца первого класса, Олег было обрадовался, что навсегда расстался со своей мучительницей, но придя во второй класс, он вновь услышал знакомый скрипучий голос и увидел перед собой жуткую бородавку и злые, близко посаженные глазки за толстыми стёклами дешёвых очков. Более того, выяснилось, что преподавать Нина Петровна будет у них ещё три года – всю младшую школу. После этого Олег впал в чёрную тоску, в школу стал ходить с отвращением, а Нину Петровну возненавидел той тихой бессильной ненавистью, от которой пропадает аппетит и слабеют руки. Ненависть эта временами принимала самые причудливые формы. Так, Олег весь урок напролёт, забывая даже записывать в тетрадь вслед за учительницей диктуемый ею диктант, мог наблюдать за проделками выбившейся из причёски и висящей поросячьим хвостиком над ухом Нины Петровны, седой прядки её волос. Или – после уроков – мог, прождав несколько часов возле школы, красться за своей учительницей всю дорогу до её дома, прячась за кустами и осторожно выглядывая из подворотен домов...
Перейдя в пятый класс – в среднюю школу – Олег так обрадовался, что никогда больше не увидит перед собой ненавистное лицо, что сразу и на несколько месяцев стал практически круглым отличником. Нину Петровну он встречал после этого очень редко – училась «средняя школа» на втором этаже, и на первый – «к малышатикам» – ходить среди Олеговых одноклассников считалось делом «отстойным». Если же встреча такая всё-таки случалась, Олег со своей бывшей учительницей никогда не здоровался, а, втянув голову в плечи, старался прошмыгнуть как можно скорее мимо...
Умерла Нина Петровна, когда Олег был в шестом или седьмом классе. Олег очень хорошо запомнил перетянутый траурной лентой по углу портрет учительницы на столе в вестибюле школы. По бокам портрета, как солдаты в почётном карауле, стояли две трёхлитровые банки с водой, в которые плотными пучками были воткнуты тяжёлые стрелы мохнатых гладиолусов. Тогда он воспринял смерть старой учительницы как что-то вполне естественное, хотя, как он теперь понимает, Нине Петровне в ту пору не было даже шестидесяти...
– Замечательно, Олег!.. – Веретенников что-то подчеркнул в своём блокноте. – Ещё морсу?
Олег с удивлением заглянул в свою пустую кружку.
– Ой, нет... Пожалуй, нет. А то расплескаюсь.
– Тогда продолжим?.. – Веретенников вновь нацелился на Олега ручкой.
– Хорошо, – согласился Олег. – Давайте...
...Однажды на уроке физкультуры (Олег тогда учился в пятом классе) в спортзале появился высокий сухощавый дядька с орлиным носом и жёлтыми прокуренными пальцами. Дядька оказался тренером по спортивной акробатике одной из детских спортивных школ. Он представился Вячеславом Александровичем и, быстренько протестировав учеников и отобрав нескольких, с его точки зрения – наиболее перспективных, предложил им записаться в спортсекцию. Был в числе отобранных и Олег.
Поначалу Олегу в спортшколе понравилось – было там гулко, просторно, необычно пахло магнезией и остывшим потом. Занятия тоже оказались интересными, хотя и не простыми – нагрузку своим подопечным тренер давал нешуточную...
Проблемы начались через пару месяцев, когда после курса общефизической подготовки юные спортсмены перешли к освоению акробатических элементов. Вячеслав (так за глаза сокращённо называли его ученики) оказался очень жёстким и требовательным наставником. Кроме солёных обидных прозвищ он нередко «награждал» своих подопечных подзатыльниками и пинками. И вот, как-то раз, получив от тренера за «запоротый» элемент очередного звонкого и очень болезненного «леща», Олег не выдержал и со слезами на глазах убежал в раздевалку. Но Вячеслав, посчитав, видимо, такой поступок малодушным и несовместимым с пестуемым им в своих воспитанниках образом волевого и крепкого, как кремень, спортсмена-акробата, буквально за шиворот выволок Олега из раздевалки (был тренер в этот момент очень зол, пахло от него – довольно остро – застарелым куревом и свежим перегаром) и поставил Олега – наверное, в назидание остальным – до конца тренировки в угол, что было тем более обидно, что в том же зале, параллельно, тренировались девочки-акробатки. Вот тогда-то, стоя в углу, Олег искренне и пожелал Вячеславу какой-нибудь страшной и мучительной смерти...
– И что? – поинтересовался Веретенников. – Пожелания сбылись?
– Не знаю, – пожал плечами Олег. – Я после того случая больше на тренировки не ходил... Позже, уже от других пацанов, я узнал, что Вячеслав спился, и его выгнали из спортшколы.
– А фамилию его вы случайно не запомнили?
– Нет... – Олег покачал головой. – Помню только, что работали они в спортшколе на пару с женой, та вела акробатику у девочек.
– М-м... Олег, давайте условимся, – Веретенников поиграл в пальцах ручкой, – вы будете рассказывать мне только те случаи, дальнейшую судьбу фигурантов которых вы хорошо знаете... Да?