Рядовой Советского Союза
Переправа, переправа
Морозной лунной ночью эшелон прибыл под Осташков Калининской области, началась выгрузка техники с железнодорожных платформ в полевых условиях. Применялись разные способы спуска танков с платформ, но ни один из них не имел успеха. Курировавший батальон подполковник Малахов предложил оригинальное решение: танк прыгал с платформы, зарывался лобовой частью в снег, а последние траки гусениц оставались на платформе. Лопатами расчищалось пространство перед танком, водитель давал газ – танк срывался на землю под грохот становящейся на свое место платформы.
Часть танков не заводилась – пришлось тянуть шланг от паровоза и отогревать замерзшие машины паром.
К восходу солнца выгрузка закончилась. Паровоз ушел на станцию, батальон укрылся в лесу и приступил к устройству фронтового быта. Подполковник Малахов и комбат майор Кружильный уехали в Осташков к командующему 4-й ударной армией генерал-лейтенанту А.И. Еременко. Вернувшись, они привезли приказ: батальону осуществлять скрытную переправу через озеро Охват и, развивая наступление, совместно с 249-й стрелковой дивизией идти через населенный пункт Луги на Андреаполь и Торопец.
Для преодоления озера решили строить ледовую переправу, наращивая на санный путь по озеру мощное ледовое покрытие. Несколько суток танкисты и саперы рубили лес, укладывали его на дорогу шириной 12-15 метров и поливали водой, применяя старые пожарные помпы. Под конец третьих суток переправа была готова. Руководитель работ – саперный инженер Монахов – и командир батальона прошли вдоль всей переправы до противоположного берега и решили, что можно начинать переправу.
На берег вышел один КВ, за ним – остальные танки. Мотор взревел, но танк оставался на месте: старший лейтенант Половченя встал перед танком и поднял руку, предупреждая движение.
- Что такое? – двинулся на него майор Кужильный.
- Сначала надо пустить легкие Т-60, потом остальные.
- Не говорите чушь, пусть идут КВ!
- Но это неправильно. Сначала должны пройти легкие танки.
Спор начал привлекать внимание окружающих. Подполковник Малахов и капитан Монахов с возмущением смотрели на строптивого заместителя командира батальона, ожидая удобного момента для вмешательства. Солдаты с нетерпением и любопытством смотрели на стычку между начальством.
- Садитесь в КВ и открывайте переправу! – с железом в голосе приказал комбат.
- Не сяду. На переправу пойдут Т-60, за ними тридцатьчетверки и КВ!
- Что? Что-о? – обратился к Малахову только что вышедший из подскочившего броневика военный в папахе и шинели особого покроя.
- Да вот, товарищ..., - Половченя не расслышал как назвал подъехавшего Малахов и что доложил ему. Половченя лишь заметил, что все вытянулись перед каким-то высоким начальством, повернулся к нему и доложил:
- Переправа не опробована. Приказывают пусть первыми КВ, но это опасно. Предлагаю переправить сначала Т-60.
- Что-о-о?! – загремел прибывший. – Делай, как приказано!
- Нельзя этого делать! – в тон ему закричал Половченя. – Переправа может не выдержать.
- Как ты смеешь, сопляк? – и, побагровев, новоприбывший ударил с силой Половченю по щеке. Он еле удержался на ногах. Правая рука потянулась к кобуре пистолета. Подбежавший саперный командир схватил Половченю за руку и тихо сказал ему: «Это же командующий армией генерал Еременко».
- За что? – остывая от гнева, спросил обидчика Половченя.
- Марш отсюда! – крикнул генерал, невольно вглядываясь в лицо командира, который не струсил перед высоким генеральским чином, и повернувшись в другую сторону, спросил:
- Кто командир роты? Переправляйте танки немедленно!
Майор Кужильный отдал приказ танкам на переправу. Половченя, поняв, что переправу не остановишь, решил попытаться хотя бы спасти людей. Он встал на ледяную дорогу перед надвигающимся на него КВ. Когда танк остановился, Половченя знаками вызвал на лед командира танка и стрелка-радиста, приказал им отойти в сторону, а сам пошел, пятясь перед танком, показывая ме6ханику-водителю вытянутыми руками, где взять правее, где левее.
Группа командиров, среди которых выделялась генеральская папаха, наблюдала за медленно удалявшимся танком и шедшим впереди него старшим лейтенантом. Постепенно командиры повеселели, начали греться, подталкивая друг друга.
Вдруг раздался треск ломающегося льда. Все увидели, что танк тяжело накренился на левый борт и начал уходить под воду. Открылась крышка башни, и показался танкист, пытаясь покинуть тонущую машину. Не успел. Танкист был задавлен крышкой люка, зажатого льдом.
Все бросились к месту катастрофы. В трех метрах от образовавшейся полыньи лежал на снегу мертвый танкист. Рядом с ним в мокрой шинели, выловив из воды тело танкиста, трясся в беззвучных рыданиях Половченя и бессильно бил кулаками об лед.
Мертвого положили на носилки и понесли на берег. К Половчени подошел командир батальона Кужильный и стал говорить какие-то слова утешения, пытаясь поднять Половченю. Услышав голос комбата, он вскочил и закричал: «Что, убедились?! Довольны? Эх вы!...» - и, не закончив, побежал к берегу и скрылся в лесу.
Сев на дерево, он пытался найти ответы на мучившие его вопросы. Почему люди не хотят принимать разумные советы, откуда берется такое упорство, желание настоять именно на своем? Гордость? Точнее, излишняя гордость. Зачем слушать младших, если я старший по чину и званию? Согласиться с нижестоящим – значит унизиться. Да не зря в армии давно известно: я начальник – ты дурак. Ты начальник – я дурак. Нет, такого не позволили бы ни Пасечников, ни Шаров, ни политрук Киреев.
Добрался до штабной палатки и упал на раскладушку. Болела голова, ломило руки и ноги: купанье в ледяной воде не прошло даром.
Опять рубили лес, делали настил и заливали его водой. Через сутки переправа была действительно готова.
На сооружении второй переправы Половченя близко сошелся с экипажем своей тридцатьчетверки. Заряжающим был добродушный силач Бондаренко, веселый украинец, который умел вовремя сказанной шуткой поднять настроение. Механик водитель Пушкарский, русский по национальности, делал все основательно и сноровисто. Еврей Гольцман, стрелок-радист, был вдумчив и серьезен. Белорус Половченя возглавил этот боевой и дружный интернационал. Когда требовала обстановка, обращались по уставу, а в обычное время экипаж состоял из Васи Бондаренко, пушкаря Пушкарского и Яши Гольцмана.