"Война глазами очевидцев"
Детская память выборочна, но очень ярки воспоминания некоторых событий. Она не помнит, когда шли бои, хотя они проходили вблизи их деревни. Там сейчас находится братское захоронение в д. Лесниково, в 50 метрах от родительского дома. Зато так отчётливо всплывает в памяти, когда в их дом пришли немцы, стали сразу колотить нары, на которые клали раненых, устроили в их доме лазарет. Помнит, как на нарах лежал раненый и умирающий немец, гладил её по голове и показывал им с матерью фотографию, где была его семья, жена и пятеро детей. Он горько плакал и показывал пальцем, что у тебя один ребёнок, а у него их 5, и что-то лопотал по-своему. Как он умер и что было дальше уже знает по рассказам матери. Ей помнится, что немцы были у них совсем немного, и как-то сразу пришли наши солдаты.
Их с матерью дом стоял возле военного большака – Холм–Осташков. По нему наши и немецкие войска наступали и отступали. Очень хорошо помнит, когда в их доме остановились и довольно долго жили наши солдаты. Русские солдаты выдали ей, как и у всех солдат, котелок и ложку, этот котелок был на ремне, она вешала его на плечо и становилась вместе с другими солдатами в очередь за едой. Как и солдатам, ей черпаком накладывали еду, и она шла к столу и ела вместе с ними. Её потешали, угощали сладостями, которых она прежде никогда не ела. Эти воспоминания сохранились в её памяти по сей день. Помнит, что когда были немцы, мать запрещала к ним подходить, больше она находилась у бабушки с дедушкой, где не было немцев. Все были недовольны, прятали животных в лесу, закапывали зерно и картошку в ямы. А когда пришли наши солдаты старались их угостить с мыслью, что их мужей и сыновей кто-нибудь пожалеет и обогреет.
В памяти Венковой Марии Михайловны осталось голодное и холодное детство. Она родилась в 1937 году. Отца призвали на войну, помнит, как они его далеко-далеко провожали. В семье оставалось 7 детей. Двоих старших братьев забрали в ФЗО. Осталось на руках у матери 5 детей, мал, мала меньше. Ходили в лес за ягодами, грибами. Мать пекла лепёшки из лебеды, крапивы, вкусными казались липовые лепёшки. Ранней весной ходили на поля картофельные и очень радовались, когда находили мёрзлые картофелины, которые называли пешки.
Немцев в их деревне не было и наши войска тоже не проходили. Отец погиб на войне. А они маленькие ложились спать на печку, клали под подушку самый лакомый кусочек для своего папочки, а вдруг он придёт, чем его угощать? Воспоминания её детства тяжелы, благодарна своей матери, что воспитала, выкормила и вырастила достойных детей, которые знали любую работу, делали её с радостью и с песней. В их роду все дети художественно одарены от природы.
Из беседы с Лидией Григорьевной Серебряковой, которая родилась в 1936 году в д. Савченки Аксёновского поселения, где до войны её отец работал председателем сельсовета. Я взяла то, как увидела и восприняла, что такое война Лида, как пятилетний ребёнок. Отца забрали на фронт, они с братом остались с матерью, но у них была большая родня, у отца было 4 брата и все они жили с семьями рядом. Были и дедушка с бабушкой. Всего было семь ребятишек, которые большую часть времени находились у дедушки, так как матери работали. Немцев она помнит хорошо, когда они приехали на мотоциклах в интересных шлемах с автоматами. У них в доме они не жили, только приходили за продуктами. Было интересно, что они странно и непонятно разговаривают. Все куда-то часто ездили, снова возвращались. Вспоминает, как они пришли в дом к бабушке, увидели много детей, один покачал головой, мол, много детей и показывает на пальцах, что у него двое. Хотели забрать корову, бабушка плачет, не отдаёт и причитывает, показывая на детей, как они останутся без кормилицы. Глядя на бабушку и они начали плакать. Тогда немец махнул рукой и ушёл, оставив им корову. Лидия Григорьевна не помнит, чтобы они мародёрствовали. Да забирали еду, скот. Вспоминает, что было дано указание, что их будут куда-то вывозить. Мама спекла хлебы, насобирала и приготовила корзину яиц и вдруг заходит немец. Увидев еду, засмеялся, потирая руки, подошёл к печке, взял хлеб, сунул под мышку, корзину яиц взял в руки и вышел на улицу. Они с мамой вышли следом. Он остановился во дворе, поставил на скамейку яйца, стал их разбивать и пить, а скорлупки кидает на землю. Стали сбегаться куры. А он поймал самую красивую курицу и мгновенно отвернул ей голову. Ей стало жалко курицу, и она кинулась к немцу, но мама успела её остановить, прижала к себе и как могла, стала ему объяснять, что ребёнок не понимает, что делает. Но так хорошо запомнился его злой взгляд. Когда он ушёл, мама плакала и долго говорила, чтобы дети держались от них подальше. Прятались куда-нибудь, когда они приходят.
Помнит фрагмент, как в дом пришли два немца и стали у матери просить еды. Она им что-то собрала, а они ей за это положили на стол какие-то немецкие деньги. Немцы вышли из дома, а у порога оставили свои автоматы, мать выбежала, окрикнула их, они вернулись, взяли автоматы и кланялись ей, благодарили.
Ещё вспоминает, что мать запрещала подходить к дому, где жили немцы, но когда она уходила, старший брат бегал, а там была полевая кухня и ему в чашку наливали суп. А он приносил домой. Суп казался таким вкусным с перловой крупой. Мама, когда узнала, сильно ругалась и он бросил ходить. Мама боялась, что отравят детей, но дети – то этого не понимали. Днём немцы уезжали, а к ночи возвращались. А однажды уехали и больше не вернулись.
Это мне рассказала Лидия Григорьевна так, как ей виделось и думалось в детстве, глазами ребёнка. У детей не было страха перед немцами, ну чужие странные дядьки, лопочут не по-нашему и всё. Плохого–то они не делали ничего. Родители, конечно пугали, они-то понимали, что может произойти всё что угодно, если им что-то не понравится.
Ещё из военного детства она помнит, как они голодали. Траву ели разную, кислицу – это была самая еда. Ещё ели траву, как гречиха, ходили с торбами «смунили» её, а мама пекла лепёшки.
Лидия Григорьевна с улыбкой вспоминает случай. Матери кто-то сказал, что вкусный хлеб получается из берёзовых опилок. Принесли в дом берёзовые чурбаки, на пол постелили чистую тряпку, пилили эти дрова мелко, чтобы было побольше опилок. Мама собрала их в кучку, замесила, но,наверное, добавила сколько-то и муки. Хлеб получился такой красивый и пах так вкусно. Попробовали, а есть–то его невозможно. Что ни говори, а дрова и есть дрова. Вот такие воспоминания о войне у одной из очевидцев.