Крысолов
Иннокентий поднялся со скамейки, и аббат немедленно воздвигся рядом, сверху вниз глядя на понтифекса. – Давайте немного пройдёмся, брат Петро, – сделал приглашающий жест Иннокентий. – А то что-то ноги совсем затекли...
Собеседники неспешно двинулись по идущей вокруг фонтана, засыпанной мелким щебнем дорожке.
– Я хотел бы обговорить с вами некоторые детали, – глядя себе под ноги, сказал папа. – Я бы сказал, некоторые тонкости предстоящей вам нунтиатуры... Во всём этом деле есть одно обстоятельство, один немаловажный аспект. И я хочу, брат Петро, чтобы вы при выполнении своей миссии ни в коем случае не упускали этот аспект из виду.
– Я слушаю вас, святой отец.
Иннокентий помедлил.
– Вы, без сомнения, согласитесь, брат Петро, что Господь создал людей разными. Одним Он дал ум, другим – силу, третьим – достаток... четвёртым – красоту. Немногим досталось два и более достоинства. И уж совсем мало тех, кому Господь дал всё это вместе. Однако ж есть и такие, которым не досталось ничего... Но нас с вами в данный момент интересует лишь одно человеческое качество – ум. Умных людей мало, брат Петро, вы это прекрасно знаете. Почему так решил Господь, не нам судить, но, уверен, у Него для этого были самые серьёзные основания... Итак, Господь создал стадо и пастухов и вложил последним в руку хворостину со словами: пасите стадо своё, какое у вас, и надзирайте за ним. А теперь скажите мне, брат Петро, разве пастух советуется со своим стадом, когда решает на какой выпас идти? Разве он спрашивает разрешения у агнцев, а тем паче у козлищ, когда приходит время возвращаться с поля домой? Ответ один: нет! Стаду не следует знать о решениях пастуха, а пастуху не следует посвящать в свои решения стадо. Надеюсь, вы согласны со мной?
– Пасите Божье стадо, какое у вас, – тихо произнёс аббат. – Пасите стадо своё, надзирая за ним не принуждённо, но охотно и богоугодно, не для гнусной корысти, но из усердия, и не господствуя над наследием Божиим, но подавая пример... Разумеется, святой отец, я полностью согласен с вами.
– Я рад слышать это, брат Петро, – кивнул понтифекс. – Так я это к чему. Вы повезёте к маркизу Бонифацию моё письмо. Письмо, адресованное ему, а также совету дуксов священного похода. Сразу скажу, письмо будет гневным. Вы ведь понимаете, брат Петро, что оно и не может быть другим? Ведь я, как Великий Понтифекс и Викарий Христа, никак не могу одобрить того, что одни христиане будут грабить, а возможно, и убивать других христиан! Поэтому я никак не могу одобрить захвата святыми воинами христианской Ядеры. И я его не одобрю! И, разумеется, я пригрожу всем ослушавшимся отлучением. Вам же, брат Петро, надо будет не публично, но в приватных беседах, и не напрямик, а больше намёками, иносказательно сообщить маркизу и дуксам, что проступок их, хоть и серьёзен, хоть и повлечёт за собой скорое и неминуемое наказание, но всё же по большому счёту не так страшен, поскольку совершается не из корысти, но исключительно из благих побуждений, а следовательно, заслуживает прощения. Разумеется, при чистосердечном раскаянии согрешивших. И я, как священник, как пастырь, как строгий, но милосердный судья, не смогу отказать в отпущении тем, кто раскаивается и просит о милости... Ну а простым крестоносцам, так тем и вовсе не следует знать о содержании этого письма. Пусть совесть их остаётся чиста.
– Мудро, – согласился аббат. – Дальновидно и мудро.
Иннокентий остановился и, повернувшись к собеседнику, прикоснулся к его локтю.
– У меня будет ещё одна просьба к вам, брат Петро. Скорее, даже не просьба, а дружеский совет... Не торопитесь с отъездом. Пусть маркиз Монферратский и дуксы получат моё письмо уже в Ядере. Когда, как говорится, все мосты уже будут сожжены и когда что-либо изменить будет уже невозможно...
В середине ноября объединённый флот крестоносцев и венетиан подошёл к Ядере. Напрасно городские правители пытались договориться с нежданными захватчиками, напрасно взывали к их совести и благородству, напрасно показывали папские грамоты и умоляли единоверцев не нарушать христовы заповеди. Напрасно жители Ядеры вывешивали на городские стены кресты и полотнища с ликом Христа. После пятидневной осады город был взят штурмом и безжалостно разграблен. Укрепления города были разрушены, многие дома сожжены. Бо́льшая часть населения, спасаясь от насилия и бесчинств захватчиков, была вынуждена покинуть разорённый город.
Сиятельному императору Константинополиса.
Мы приняли письма твои и послов твоих с приличиями, твоему императорскому величеству подобающими, и тщательно ознакомились как с тем, что пожелали сообщить нам упомянутые послы, так и с тем, что в самих письмах содержалось.
Послы твои сказали (и то же самое в письмах твоих содержится), что, поскольку армия христиан, которая должна идти на помощь Святой Земле, предпочитает вторгнуться в земли твоего величества и оружие своё против христиан повернуть, то престолу нашему следует их от такого намерения удержать, дабы они руки свои кровью христиан не обагрили и немилость Господа на себя из-за этого не навлекли, и для войны с неверными немало ослабленными бы не оказались.
Еще они добавили от лица твоего высокого величества, что мы никоим образом не должны оказывать милость Алексию, сыну Исаакия Ангела, который обратился к Пилиппу, дуксу Суэбскому, дабы с его помощью империю вместо тебя заполучить. Ибо империя к нему ни по какой причине отойти не может, поскольку она не по наследству, а путём выборов среди знатных передаётся, за исключением случая, когда преемник уже после принятия его отцом императорского достоинства рождён. На что упомянутый Алексий никак ссылаться не может, ибо он был рождён до того, как отца его в императоры произвели. Он не может также на какие-либо права в империи претендовать, поскольку отец его раньше сугубо частным лицом значился.
Ещё твоё величество просило нас лично, чтобы мы упомянутому дуксу Суэбскому для обретения им каким-либо образом королевства, никакой помощи и благоволения не оказывали, ибо отец его, император Фридерик, Святую Романскую Церковь многим оскорбил, и сыновья его, следуя по стопам отца, также навредили ей немало.
Нас нетрудно было убедить политике указанной следовать, поскольку Пилипп этот знаки своего достоинства именно от Церкви получил, а лица подобного рода не могут ни покинуть лоно церкви, ни мечом рыцарским опоясаться, ни какое-либо достоинство от народа обрести, ибо это опасностью отлучения от церкви чревато.
Мы же до твоего императорского разумения доводим, что упомянутый Алексий, прибыв к нам некоторое время назад, в присутствии нашем и братьев наших, а также многих романцев знатных, выступил с жалобой серьёзной, уверяя, что ты вероломно отца его пленил и даже коварно ослепил и долгое время в тюрьме его под стражей содержишь. Поскольку он не мог обратиться с жалобой к кому-либо выше нас, и так как мы, подобно апостолу, должное как мудрым, так и невеждам отдаём, то нашей прямой обязанностью было правосудие, искомое им, осуществить.
И когда мы ответили, что в деле попробуем разобраться, он нас покинул и к упомянутому Пилиппу, мужу сестры своей, поспешил. И после переговоров с ним он того добился, что Пилипп этот послов к предводителям войска христиан без промедления отправил, прося их и умоляя, чтобы они, поскольку Алексий и отец его были вероломно прав своих и империи лишены, пошли бы с ним в Царство Константинопольское и советом и благоволением помощь для возвращения оного ему бы оказали. Он же обещал как помощью Святой Земле, так и деньгами и дарами щедро им отплатить, а также, готовый во всём указаний наших придерживаться, желание искреннее изъявил всеми путями, в меру сил своих, пресвятую Романскую Церковь всемерно почитать и делать всё, чтобы желаниям нашим угодить.
Однако, предводители упомянутые, посовещавшись, ответили, что они не могут и не должны обходиться в столь трудном деле без указаний и полномочий наших и с нами обо всем посоветоваться желают и делать затем то, что нам угодно будет. Посему они убедили возлюбленного сына нашего Петра, кардинала-пресвитера церкви Святого Марцелла, который должен был плыть с ними, чтобы он к нам вернулся и пожелания наши по поводу всего вышесказанного узнал.
Именно этот кардинал, появившись у нас, объяснить нам всё подробно постарался, и, когда послы твои ко двору нашему прибудут, мы оное дело с братьями нашими обсудим и решение такое примем, которое и ты справедливым найдёшь; хотя многие заявили, что нам следовало бы к плану подобного рода милостивую благосклонность проявить из-за того, что Греческая Церковь непослушна и Апостольскому Престолу неверна.
Что же касается поддержки в притязаниях на Романскую Империю лишь того, кто Романскую Церковь любить должен и указаниям нашим всяко уступать, на что твоё величество внимание наше обратить пожелало, то знай, что, хотя упомянутый Пилипп могуществен и богат весьма, однако король Отто сверх того, и, при нашем старании и расположении, милостью Бога выше поставлен; и до сегодняшнего дня Пилипп верх над ним одержать не может. Что до дальнейшего, то это от того зависеть будет, насколько ты нам поможешь, ибо, хотя нам было многое обещано, да не останется твоё императорское величество в неведении того, что ты будешь нашей благосклонностью лишь в той мере пользоваться, в какой помощь, а не обещания нам давать будешь.
Ведь если этот Пилипп Романской Империей овладеет, то от его правления для тебя многие трудности произойдут, ибо он легко сможет через землю блаженного во Христе сына нашего Фридерика, сиятельного короля Сицилии и его, Пилиппа, племянника, до твоей империи добраться, подобно тому, как бывший император Хенрик империю твою также из Сицилии захватить хотел.
Хотя со времён твоего предшественника Мануэля, славная ему память, Константинопольская Империя не заслуживает, чтобы мы столько для неё делали, ибо он всегда от нас и предшественников наших словами отделывался и ничего делами не показывал, мы, однако, в духе кротости и спокойствия действовали, в том уверенные, что видя благосклонность, которую мы тебе оказываем, ты должен быстро исправить то, что было тобой и твоими предшественниками упущено. Тебе следует заботиться, насколько это возможно для усердия человеческого, чтобы опасный огонь на подступах удалённых погасить, а не подпитывать его, дабы он не смог каким-либо образом в пределы твои перейти.
Поэтому мы просим твоё императорское величество, увещеваем, советуем и побуждаем, чтобы ты, в этой области действуя, по крайней мере делами, а не словами нам отвечать пытался, ибо мы любовь, которую питаем к тебе, и в поступках, и в речах выказывать всемерно стараемся.
Мы всё же собираемся к тебе по делу этому посла нашего направить; если же он ненароком запоздает, ты всё равно ответ свой об этом как можно скорее дай нам знать.
Дано в Латеране, XVI Календы Декабря.
Маркизу Монферратскому, Балдуину Фландрийскому, Людовику Блезумскому, Хуго Святопаульскому и иже с ними.
«Когда вы покидали Египет рукою крепкою и мышцею высокою, дабы принести себя в жертву Господу, мы скорбели немало и скорбим поныне, что Фараон преследует вас бегущих, или скорее вы следуете за Фараоном, который старается заманить вас в рабство под предлогом некой необходимости и под завесой набожности». Как мы уже сообщали вам, мы скорбели и скорбим равно и о нас самих, и о вас, и обо всём народе христианском.
Мы скорбим о себе, поскольку, пока мы, с надеждой на урожай добрый, часто не без горечи сердца и трепета телесного, сеяли в слезах, проповедуя слово Божье с помощью легатов и посланий наших, всех почитателей имени Христа к отмщению обид, ему причинённых, призывая, враг рода человеческого поверх того сорняки посеял и так семена наши испортил, что пшеница, кажется, в тернии превратилась.
О вас же мы скорбим, ибо когда вы уже закваску старую вычистили и полагали уже, что действиями своими прежнего греховного человека изгнали, небольшое количество старой закваски – хорошо, если небольшое – всё содержимое снова испортило. И покуда вы одежды ваши белые не бережёте, как если бы вновь надели старые, руку с плуга снимаете и назад, подобно жене Лота, оглядываетесь, до тех пор нельзя считать вас, как сказал Апостол, для Царствия Божия благонадёжными.
О народе же христианском мы скорбим, ибо он оказался более всего унижен там, где, казалось, должен был более всего возвыситься. Ведь когда многие, пришедшие ранее на помощь Святой Земле, услышали, что вы не приплывёте, они, отчаявшись и при следующей переправе вас дождаться, на родину обратно отправились. Сарацины же, зная об их отъезде и сомневаясь в вашем прибытии, духом против христиан воспряли, хотя мы и не можем сказать, что они из-за их отягощенности грехом побеждают, как почти повсюду утверждается.
Однако мы радуемся, что, послание наше получив и заблуждение своё глубокое осознав, вы указаниям нашим апостольским преданно и смиренно стали следовать. И поскольку вы, сыны графы и оба барона галльские, сие признали и подтвердили и в письме с печатью дать в соответствии с наставлениями нашими полную сатисфакцию относительно того, что повлекло под Ядерой ваше отлучение, обязались, то вы и потомки ваши милость отпущения сим получаете.
Пусть раскаяние ваше будет искренним, дабы вы так сожалели о содеянном, что подобного впредь всяко остерегались. Ибо тот, кто вновь делает то, в чём кается, – это не кающийся, а насмешник, и подобен собаке, возвращающейся к блевотине своей, раскаявшийся и ко греху вернувшийся. И даже легче тот грех, который совершается однажды, чем совершённый раз и затем повторённый.
Посему пусть никто из вас не тешит себя мыслью, что земли греков можно разорять либо захватывать, поскольку они Престолу Апостольскому не послушны, или потому что император Константинопольский, свергнув и даже ослепив брата своего, империю силою захватил.
Действительно, сколь бы велики ни были проступки сего императора и людей его, не вам о том судить, и крест вы не для того приняли, чтобы мстить за несправедливости эти, а лишь для того, чтобы мстить за обиды, Святому Кресту причинённые, для послушания которому вы, собственно, и направляетесь.
Так что мы предупреждаем и строго призываем ваши светлости и приказываем вам этим посланием апостольским не обманываться самим и не позволять другим вас обманывать, будто бы вы в некотором роде благочестиво действуете, ибо это противно Богу, и души ваши, без сомнения, к погибели приведёт. Вместо этого вы должны с выходками своими своевольными и нарушениями якобы неизбежными немедленно покончить и Святой Земле на помощь наконец отправиться, дабы отомстить за обиды Кресту и взять у врагов добычу, которую вы, в случае задержки в пределах греческих, будете вынуждены, возможно, взять у братьев своих. В противном же случае обещать вам благодать прощения мы не сможем и не должны.
Мы хотим, чтобы вы суть указания нашего твёрдо помнили и его легкомысленно не нарушили: мы запрещаем вам под угрозой отлучения в земли христиан вторгаться либо разорять их, разве только они сами каким-то образом путь ваш затруднят, либо ежели какая-то иная причина справедливая и необходимая к тому появится; как в случае таком действовать, вам легаты наши посоветовать смогут.
А чтобы вина дожа венетианского и прочего народа Венетии наказание ваше не усиливала, мы желаем и поручаем вам вручить им письмо, которое мы им направляли, но которое, по нашим сведениям, ещё у вас находится, дабы они не думали, что грех их великий им прощён.
Дано в Ферентинуме, год понтификата VI.
Извещаю Вас Святой Отец, что прибыл сюда царевич Алексий Ангел вместе с людьми Пилиппа дукса Суэбского. И на большом совете дуксов воинства святого и венетиан, и такоже прелатов просил он войско святое о помощи и посулы многие давал. Говорил он, что, прежде всего, коли на то будет воля Божья, чтобы воинство святое помогло ему его наследие возвратить, он всю Империю Греческую в подчинение Роме, от которой она некогда отложилась, поставит. Далее, он говорил, что, зная о том, что войско святое в трудах и походах поистратилось и обеднело, он готов немедля 200000 марок серебром войску заплатить и провизии для всей рати, малым и великим, вдоволь дать. И такоже он клялся и крест в том целовал, что после того самолично с нами в Землю Святую отправится и для того ратников 10000 за свой счёт снарядит, и службу эту он нам один год оказывать будет, и все дни жизни своей он в земле Вавилонской на свой счёт 500 рыцарей будет держать.
И бароны, и прелаты после того спорить стали, и многие говорили, что не следует нам слушать его, поскольку негоже христианам нападать на христиан, довольно уж нам одной Ядеры, а следует всем нам, повинуясь обету, нами данному, в Сирию согласно плыть, дабы Гроб Господень от неверных вызволить. А некоторые дуксы и вовсе пригрозили свои отряды увести и в Землю Святую отдельно плыть. Так сказали Одон Шамплитскиий и Якоб Авеснеский, и Петр Амбианенский, и Гуидо шателен Куси, и Ольгерус Сеншеронский, и Гуидо де Шапп со своим племянником Кларембальдом, и многие другие. А маркиз Бонифаций, равно и Балдуин Фландрийский, и Людовик Блезумский, и Хуго Святопаульский, и бароны, что сторону их держали, испугавшись того, что лучшие из лучших уйдут и плыть воевать Константинополис будет не с кем, пошли к ним и умоляли войско не покидать. И я, помня Ваши, Святой Отец, наставления, немало усердия к тому положил, взывая о милосердии, дабы во имя Господа Всемогущего войско в целости удержать, ибо это такое дело, посредством которого Землю Святую лучше всего можно будет отвоевать. И мы упросили их остаться с войском до Дня Святого Микаэля, после чего в любое время, как только они того потребуют, в течение пятнадцати дней им предоставят честно и без всяких хитростей флот, на котором они сумеют в Сирию отправиться. И, заключив об том соглашение, на мощах святых в том им поклялись. И дож Дандоло, чьи корабли, такоже им в том поклялся.
Итак, отплываем мы на днях, если на то будет воля Божья, в сторону Константинополиса, поскольку согласие среди принявших крест достигнуто и ветер наконец нам благоволит.
Писано на Корцире в канун Пятидесятницы.
С братом Стефаном получил Ваше послание с Корциры, любезный брат, и с ним же отправляю ответ, который найдёт Вас, я надеюсь, уже у стен Константинопольских. Уповаю на Господа нашего Бога, что предприятие ваше благополучно закончится и царевич Алексий Ангел посредством войска святого и с Божьей помощью узурпатора Алексия Третьего басилевса свергнет и, в Константинополисе граде воцарившись, Империю Греческую Роме подчинит, тем своё обещание, данное войску святому, исполнив.
Уповаю также на то, что предприятие сие без кровопролития излишнего и без ущербу для мирных жителей-христиан пройдёт, а для того прошу Вас, любезный брат, неустанно повторять маркизу Бонифацию, и Балдуину Фландрийскому, и прочим дуксам войска святого мои наставления, каковые я также отдельно им отправляю, однако ж понимая, что бумага есть всего лишь бумага, а уста, глаголющие настойчиво и благочестиво, бумаги сильнее гораздо, ибо «слова уст и помышление сердца благоугодны пред Господом, се твердыня наша и Избавитель наш».
Итак, слова мои, обращённые к ним, таковы.
Вы, воины Христовы, обращаюсь к вам. Хоть велик грех ваш, вами в Ядере совершённый, но Господь наш милосерден и по раскаянью вашему отпускает его вам, ибо нельзя отказать в отпущении тем, кто раскаялся и о милости молит.
Итак, он отпускает этот грех вам, но отнюдь не венетианам лукавым, что для вас дьяволом-соблазнителем явились и, воспользовавшись вашим положением тяжёлым и безысходностью, ввели вас во искушение. Враг древний, который есть диавол и сатана, который соблазняет весь мир, чтобы никто не имел любви великой, такой, чтобы положить душу свою за други своя, заставил вас вести войну против братьев ваших и впервые знамёна ваши против народа верного развернуть, поскольку так вы для него, дьявола, первые плоды паломничества вашего собрали и до такой степени, что ради демонов кровь братьев ваших пролили.
Лукавым же венетианам надлежит впредь молиться и каяться, дабы сей грех великий был им прощён Господом нашим и Святой Католической Церковью. Если же они в гордыне своей либо же по недомыслию не раскаются, отлучение, на них возложенное, останется в силе и впредь.
Воинству же Христову тем не менее, обычаями Святой Романской Церкви, разрешается в деле достижения Земли Святой с венетианами отлучёнными во взаимодействие вступать так же, как родственникам отлучённых, с ними под одной крышей живущим, общение с ними не возбраняется.
Также упреждаю вас, чтобы в Константинополисе граде и в окрестностях его по приходу в него вы зла лишнего не чинили, жителям-христианам ущербу не творили и вели себя чинно и благочестиво, как и подобает воинам Христовым, крест на себя возложившим.
Таковы мои слова и, надеюсь на то и прошу, чтобы были они Вами, любезный брат, в точности и без изъятий до дуксов войска святого доведены. Прочим же воинам знать те слова без надобности.
Храни вас Господь и блаженные апостолы Петр и Паул.
Дано в Ананье, VI Ноны Июня, год Воплощения Христова MCCIII.