Спиринков И.С. В двух шагах от смерти

   Мобилизация в районе проводилась в августе. Отца, так же как и всех учи­телей, в армию не взяли. Действовали ещё старые мобилизационные планы, в которых исходили из того, что враг будет остановлен в приграничных районах, школы будут работать нор­мально и начнут занятия с первого сентября. Но в на­чале октября немцы уже захватили район, занятия в школах прекратились. Нем­цы оставляли небольшие гарнизоны в деревнях, при­легающих к большакам, не­обходимым для подвоза грузов к фронту. Был такой гарнизон в Ревякине и Го­ленищеве. В Гречишникове же немцы заезжали из Ревякина только днём, на ночь не оставались. В пер­вый же приезд немцы со­брали всё оставшееся на­селение деревни, в основ­ном женщин, стариков и детей, и составили полный список жителей. Это делалось для того, чтобы никто не ушёл к партизанам. В дальнейшем немцы регу­лярно проверяли людей по этому списку. Отсутствие кого-либо влекло взятие в заложники оставшихся чле­нов семьи.

   Осматривал всех лю­дей и руководил составле­нием списка офицер. Опрашивала жителей и писа­ла переводчица, финка по национальности. Дойдя до Ваниного отца, офицер по­дозрительно уставился на его причёску. Отец был лы­сым, оставшиеся волосы на висках и затылке под­стригал коротко, так что причёска была похожа на солдатскую. Офицер ска­зал финке:

   - Узнайте, не солдат ли он.

   Финка задала отцу воп­рос по-русски. Отец объяс­нил, что он местный учи­тель, поэтому под мобили­зацию не попал. Финка пе­ревела офицеру:

   - Это солдат, окруженец, его надо расстрелять.

   Офицер отдал команду солдатам. Те схватили отца за руки, отвели к стене са­рая, отошли назад и подня­ли винтовки, ожидая коман­ду. Ванина мать, держа Ваню на руке, другой рукой схватив двух дочек, кину­лась к мужу, закрыла его и, плача, закричала:

   - За что вы его, что он сделал?

   Офицер с недоумением смотрел на всё это. Види­мо, он и раньше подозре­вал финку в неправильном переводе, поэтому из Ревякина он привёз с собой па­цана лет четырнадцати Саньку Гусева, который уже окончил в Лугах семилетку, где три года учил немецкий.

   - Кто это? - спросил офицер Саньку.

   - Это наш учитель, его не взяли в армию.

   Офицер что-то резко сказал финке, приказал солдатам отпустить отца.

   Аналогичный случай Ваня, уже, будучи взрос­лым, слышал от своего со­служивца. Тот во время войны, четырёхлетним па­цаном с матерью жил в ок­купации в селе на Украине. В их хате поселились так­же два немца и переводчи­ца финка. Однажды у Толи­ка, так звали сослуживца, разболелся живот, он ле­жал на печке и плакал. Финка сидела у стены на табуретке, немцы за сто­лом играли в карты. Финка крикнула:

   - Перестань плакать!

   Толик притих, но потом заскулил снова.

   - Последний раз говорю, замолчи! – крикнула финка.

   Толик замолчал, потом заплакал снова. Финка взя­ла табуретку, поставила к печке, встала на неё, схва­тила Толика за ухо, доста­ла финский нож и поднес­ла его к уху. В это время один из солдат прыжком подскочил к печке и ногой выбил из-под финки табу­ретку. Больше она Толика не трогала.

   Такая ненависть к рус­ским у финнов, наверное, была из-за недавней фин­ской войны.

   Закончив перепись, немцы пошли по домам, заглядывали в каждый хлев. У родителей Вани в хлеву были корова и сви­нья. Корову они не тронули, а свинью застрелили и вта­щили в кузов машины. Офицер протянул отцу мар­ки. Отец отрицательно по­качал головой и спросил:

   - Скажите, Москва взя­та?

   Офицер хоть и не пони­мал по-русски, но при сло­ве «Москва» понял суть вопроса. Он взял лист бу­маги, нарисовал круг, отде­лил в нём одну четверть, указал на неё карандашом и ткнул пальцем в отца. Потом поставил каранда­шом в оставшиеся три чет­вёрки и ткнул пальцем в себя.

   А ведь врал немец!

   Ванин троюродный брат Ка­пустин Лёнька живёт в Ревякине. Ему тринадцать лет, он учился в Лугах в седьмом клас­се, но с приходом немцев сидит дома. Сосед у него одногодка и одноклассник Ленька Страгин. На другом конце деревни в шко­ле поселились немцы. За лощи­ной примерно в двухстах метрах от Лёнькиного дома течёт речка Кутевка. Речка небольшая, ши­риной тут метра три. Берега её заросли кустарником. За речкой лес. Через речку перекинута кладка, широкая толстая доска. По ней переходят на ту сторо­ну, на ней же бабы полоскают бельё.

   Оба Лёньки сидят за сараем и курят махру. Скучно. Вот мимо сарая к речке пошёл немец с винтовкой.

 - Мужики ушли в ар­мию немцев бить, а вон они, как жирные гуси, бродят по дерев­не, - зло подумал Капустин.

   Немец дошёл до клад­ки, положил на неё винтовку, разулся и стал мыть ноги. По­том начал стирать портянки.

 - Давай убьём не­мца, - неожиданно предложил Страгин.

 - Давай.

   Около сарая на земле лежала увесистая палка. Ка­пустин, который был покрепче, поднял её, и оба двинулись к кладке. Когда Лёньки подошли уже близко, немец оглянулся, посмотрел на них, что-то за­лопотал по-своему, снова от­вернулся и продолжил стирку. Лёньки подошли рядом, остано­вились. Немец ещё раз оглянул­ся и продолжил свою работу. Страгин толкнул друга в бок:

 - Давай.

   Лёнька размахнулся, держа палку в обеих руках, и изо всех сил треснул немца по затылку. Тот, оглушённый, мед­ленно начал сползать с кладки в воду. Глубина тут была метра полтора. Лёньки, испугавшись, бросили палку и наперегонки ринулись к деревне. Добежав до середины лощины, Капус­тин оглянулся. Немец стоял на берегу и целился в них из вин­товки. Лёнька с ужасом понял, что это конец. Даже если и не попадёт, немцы быстро отыщут их. Пробежав ещё немного и не дождавшись выстрела, Лёнька снова оглянулся. Немец уже не целился, а тряс над головой вин­товкой и что-то громко, сердито кричал.

   Добежав до деревни, ребята, как перепуганные во­робьи, разлетелись по домам. Капустин, вбежав в избу, быс­тро залез на печку и укрылся шубой. С ужасом прислушивал­ся он к каждому стуку в сенях, ожидая немцев. Но это мать и бабка убирались по хозяйству. Подошла мать, спросила, по­чему он забился на печку и не показывается.

- Так, ничего, - буркнул Лёнька.

   Так прошёл вечер, Лёнька забылся тревожным сном. Назавтра с утра он снова ожидал прихода немцев, но их всё не было. Только под вечер Лёньки снова встретились за сараем. Страгин всё это вре­мя тоже чувствовал себя не лучше. Только на третий день ребята, наконец, успокоились, поняли, что пронесло.

   Ну а немец, видимо, понял, что, явившись в эту стра­ну оккупантом и завоевателем, ему не следует обижаться на такой прием, и решил не нести этим людям ещё больших бед и страданий.

Ревякин, С. В двух шагах от смерти : Из воспоминаний Спиринкова Ивана Семёновича / Семён Ревякин // Андреапольские вести. – 2025. – 7 февраля (№ 5). – С. 2 .

Ревякин, С. В двух шагах от смерти : Из воспоминаний Спиринкова Ивана Семёновича / Семён Ревякин // Андреапольские вести. – 2025. – 14 февраля (№ 6). – С. 11.

<=

=>