Мотовозик до Жукопы
Затем он заметил сойку, раскачивающуюся на длинной сучкастой ветке рядом с ним. Птица, слегка наклонив голову, глядела на него блестящим черным глазом и вдруг, неестественно сверкнув пестрым оперением, улетела куда-то в кусты.
Стараясь как можно меньше тревожить зажатую между лесин и неестественно вывернутую ногу, он постарался принять удобное положение. С трудом удалось повернуться и присесть. Осторожно, как куклу, правой ободранной рукой он приподнял затекшую левую и положил к себе на колени. Человеку было очень непривычно ощущать непосредственный вес своей руки. Постепенно в мышцы возвращалась жизнь, наполняя их покалыванием и ломотой.
Неожиданно подумалось, что будет дождь, но эта мысль промелькнула, не оставив и следа. Дождь не пугал человека, его волновала пульсирующая боль в ноге, попавшей в капкан. Легко освободить ее не представлялось возможным, это он понял сразу. Для этого нужно было подняться, раздвинуть валежины и осторожно вытащить ногу. Встать мешало расположившееся над головой дерево и ощетинившиеся во все стороны пики-сучья, а раздвинуть стволы не хватало сил. Предприняв несколько безуспешных попыток освободиться, человек понял всю сложность своего положения.
Рука потянулась к нагрудному карману куртки, но вместо такого привычного корпуса телефона пальцы нащупали лишь порванную ткань. Человек не расстроился – он знал, что связь со своим миром находится где-то рядом с ним, и он до нее доберется, только не теперь, а чуть позже, сейчас же он вызволит ногу и потом позвонит тем, кто придет ему на помощь. Он ощупал себя: нож, аптечка были на месте. Рюкзак тоже никуда не делся, это он понял раньше.
Расстегнув плотный кожаный чехол аптечки на поясе, человек достал из него содержимое и разложил на коленях. Пластырь, бинт были пока не нужны. Отломив головку ампулы, понюхал нашатыря. Тошнота ушла, голова прояснилась. Он решил протереть виски, лицо было распухшим до такой степени, что приходилось достаточно сильно надавливать на кожу, чтобы ощутить кость черепа – слепни, мошка и комары не спеша делали свое дело, пока он был без сознания. Смазал йодом красный рубец, идущий почти через всю правую руку, от плеча до кисти – след от обломанного при падении сука. Этот сук, вероятно, и порвал карман куртки, временно лишив его телефона. Проглотил две таблетки обезболивающего средства.
Извиваясь, боясь пошевелить травмированной ногой, кое-как снял рюкзак, достал мазь и обильно смазал лицо, руки, шею – это на время избавит его от обязанности отмахиваться от назойливых насекомых. Предстояло нелегкое дело – он решил разрезать ножом дерево в двух местах, чтобы освободить зажатую стволами ногу. Хотелось пить, человек достал металлический термос и выпил стаканчик горячего, крепкого чая, заваренного совсем недавно. Чай обжигал, и это напомнило ему о времени. Посмотрев на часы, он подумал, что еще немного и лишился бы и их – красная полоса содранной кожи доходила почти до запястья. В завале он провел чуть больше часа, а привал, огонь костерка казались уже такими далекими, бывшими уже где-то там, «во вчера».
Привычным движением откинул полу куртки, расстегнул клепку ремешка и до стал из кожаных ножен нож.
Вполне хороший нож из нержавеющей стали, известной фирмы, прошел с ним много дорог, пережил много рыбалок. Удобная, нескользкая резиновая рукоять всегда плотно сидела в руке. Достаточно толстый в обухе, но при этом совсем не тяжелый, нож легко справлялся с любой предложенной ему работой, лишь изредка требуя правки.
Человек никогда не задумывался о постоянной необходимости ножа. Случалось оставлять его воткнутым в пень у палатки или костра, забывать на привале, а самому перекусывать леску зубами, отправившись рыбачить в лодке, и это его не особо расстраивало. Но сегодня человек был рад, что нож с ним, в этом была его надежда на спасение, хотя ощущение зависимости от вещи, и радость обладания этой вещью в необходимый момент, были для нег о новы. Человек продел кисть руки в мягкий кожаный темлячок, опасаясь выронить нож, потому что это означало бы остаться в завале надолго. Насколько надолго, не хотелось даже задумываться.
Присев поудобнее, он неожиданно вспомнил свою мать, которая перед началом любого важного дела вспоминала Бога. Ухмыльнувшись, он повторил ее слова и сделал первый рез. Где-то на том конце острова рассмеялась сойка – возможно, она смеялась над его словами.
Здесь были свои Боги – непривычные, бесформенные, с телами из деревьев и листьев, колкой хвои и сухих веток, сырых туманов и мха, тины и воды.