На картах не значится
– Что, и «Машину времени» сможет? – хитро прищурился Крупин. – И даже «Пинк флоид»?
– Запросто! – встрял в разговор Серёга Гасан. – У меня племяшка ещё только в пятом классе музыкалки, а уже «Битлз» на фортекляпе наяривает – будь здоров! А на отчётном концерте в прошлом году они на два рояля со своей преподшей «пёрпловский» «Дым над водой» забабахали! Я как раз в отпуске тогда был, приходил слушал. Ты чё! Там весь зал на ушах стоял!
Крупин ошеломлённо молчал.
– Ну что, несём дальше? – поднялся со скамеечки Олег. – А то обед уже скоро.
– Ну, уж если даже «Дым над водой»... – покачивая головой и глядя перед собой остановившимися глазами, пробормотал Василий. – Тогда, конечно... – для него сегодня явно был день откровений; он распрямился и обвёл нас просветлённым взглядом. – Тогда – да! Тогда за это и помереть не жалко! Теперь хоть буду знать, за что живот свой кладу!.. – он схватился за фал. – Ну что порасселись?! Подъём, слабосильная команда! Я, что ли, один за вас, за всех корячится буду?!.. Эй, эксплуататор! Давай уже, командуй!..
Однако на этот раз далеко унести инструмент не удалось – в подъезде нас ждала «засада». Оказалось, что лестничные марши в тринадцатом ДОСе намного уже, чем в девятом, и нести пианино, как раньше, – с боков, по три человека с каждой стороны, – не получится. Пианино теперь можно было поднимать только с торцов, а там больше, чем двум человекам одновременно, подступиться было невозможно.
В конце концов, методом проб и ошибок, изрядно вспотев, отдавив несколько пальцев и основательно извозившись в подъездной побелке, мы выработали следующую тактику, позволявшую худо-бедно, но преодолевать лестничные пролёты: двое приподнимали передний, верхний, конец пианино, а остальные сильно толкали инструмент снизу вперёд-вверх. Мы с Василием Крупиным волею случая оказались впереди. На счёт «три-четыре» мы с ним напрягались, отрывали наш край пианино от бетона, снизу ухали, напирали, и нам оставалось только быстро перебирать ногами, пятясь вверх по ступенькам...
Попробуй, мой уважаемый читатель, подняться спиной вперёд по лестнице. А теперь попробуй подняться спиной вперёд, согнувшись так, чтобы твоя голова оказалась на уровне твоих колен. Правда, уже интересно? А теперь попробуй проделать то же самое, взяв в руки двухпудовую гирю. А теперь – две двухпудовые гири. Это я всё к тому, чтобы ты слегка представил себя на нашем с Василием месте. Всей полноты ощущений ты, конечно, таким способом всё равно не добьёшься, но какое-то представление о сути происходящего процесса, несомненно, получишь...
Поначалу мы продвигались очень медленно. За один рывок пианино поднималось только на одну ступеньку. Но постепенно дело пошло на лад. Ко второму этажу наша бригада окончательно приноровилась и у нас начало получаться, к третьему этажу мы набрались опыта и наловчились, а к четвёртому разошлись так, что преодолевали пролёт за один подход, тратя на десять ступенек от силы тридцать секунд. Правда, после таких рывков приходилось достаточно долго отдыхать на лестничных площадках, отдуваясь и унимая дрожь в руках.
Наконец, нам осталось преодолеть последний марш.
– Три-четыре! – скомандовали снизу.
Мы с Василием крякнули, подорвали свой край и сдавленно отозвались:
– Давай!
Снизу налегли. Мы стали быстро пятиться вверх, но тут моя левая нога зацепилась пяткой за ступеньку, и я, потеряв равновесие, опрокинулся на спину.
– Стой!!! – заорал Крупин, пытаясь из последних сил в одиночку удержать неподъёмную ношу, но было уже поздно.
Повинуясь бешеному напору снизу, пианино подмяло меня под себя и, въехав вверх до самого моего подбородка, наконец остановилось.
Мой затылок лежал на площадке пятого этажа. Пианино стояло на мне, верхним свои краем давя мне на горло и грудь. Я пока ещё мог кричать и активно пользовался этой возможностью:
– Снимите!!!.. Эту!!!.. Вашу!!!..
– Мать!!!.. Мать!!!.. – охотно отзывалось раскатистое подъездное эхо.
– Вовку задавили!! – голосил Крупин, беспомощно пританцовывая возле моей головы. – Что вы там стоите, олухи?! Тащите обратно!!
Инструмент дёрнули снизу и... – тыдын-тыдын – стащили меня вместе с ним по лестнице на две ступеньки ниже, – металлическое колёсико пианино, зацепившись за моё плечо, действовало, как багор.
– Сволочи!!.. Стойте!! – захрипел я, поскольку кричать уже не мог.
Инструмент снова опустили на меня...
Ты подмечал, мой, без сомнения, зоркий читатель, одну любопытную закономерность в жизни наших российских городов и весей? Стоит где-нибудь возникнуть неординарной ситуации – не важно, смешной ли, грустной ли, – как тут же вокруг начинает собираться толпа сочувствующих и советующих граждан, появляются тонкие знатоки происходящего процесса и люди, неоднократно побывавшие вот точно в такой же ситуации и вышедшие из неё с честью. Но это происходит только в том случае, если возникшая ситуация не требует от присутствующих непосредственного участия и позволяет оставаться им живо заинтересованными, но совершенно сторонними наблюдателями. Если же, не дай бог, попавшим в сложную жизненную коллизию требуется немедленная конкретная и действенная помощь, то наши, только что предельно населённые, пункты мгновенно превращаются в какую-то постапокалиптическую пустыню – с закрытыми на все замки, безответными дверьми, наглухо зашторенными окнами и звонким эхом, одинокой пивной банкой катающимся по гулким дворам.
Это я к чему. Пока мы, надрываясь и матерясь, тащили наш проклятущий фортекляп вверх по лестнице, в подъезде, по-моему, не осталось ни одной двери, из-за которой бы не выглянул одетый в домашнее жилец и не прокомментировал разворачивающееся на его глазах захватывающее действо. Некоторые даже выходили на лестничную площадку и, сыто цыкая зубом после обильного завтрака, давали мудрые, но совершенно бесполезные в нашей ситуации советы или, прикурив сигаретку и опёршись на перила, неторопливо делились своим богатым опытом по переноске тяжёлых и крупногабаритных предметов.
Когда же события неожиданно пошли вскачь, когда нашей бригаде экстренно потребовалась лишняя пара рук, когда мой истошный подпианинный вопль, достигнув крещендо, начал постепенно стихать, то есть когда ситуация потребовала срочного вмешательства и незамедлительных конкретных действий, подъезд тут же, как по мановению волшебной палочки, превратился в какую-то урбанистическую пещеру, пустую и мёртвую, – с обильными следами жизнедеятельности населяющих её обитателей, но с полным отсутствием этих обитателей как таковых...
Итак, мы остановились на том, что пианино вновь опустили на меня. Я особо не возражал. Не мог.
Последовал быстрый обмен мнениями, но все предлагаемые варианты действий никуда не годились, поскольку Василий в одиночку не мог даже приподнять свой край пианино. Кому-то надо было спешить ему на помощь. Решили, что лучше всего с этой задачей справится Сацевич. Поскольку широкоплечий Олег не смог протиснуться мимо стоящего несколько наискосок инструмента, то он полез через верх, по нему.
Когда к трёмстам пятидесяти килограммам пианино добавился Олегов центнер, я только зашипел, как змея. Наверное, это из меня выходил последний воздух.
Олег спрыгнул на площадку пятого этажа и сразу взялся за дело.
– Давай! – кивнул он Крупину и, нагнувшись, ухватился за нижний край инструмента.
Вдвоём с Василием они подналегли, и дело сразу сдвинулось с мёртвой точки. В смысле, с мёртвого тела – к тому моменту я уже почти ничего не чувствовал и перед моими глазами летали резвые разноцветные мушки.
– Три-четыре! – скомандовал над моей головой Олег, и пианино, приподнявшись с моей груди, пошло вниз.
Кто-то наступил мне на руку, но я даже не отреагировал. На полпути инструмент ещё раз умудрились выпустить из рук, и он ухнул мне на живот – я только мужественно пискнул.
Наконец я почувствовал, что свободен.
Мне помогли подняться.
Я стоял, покачиваясь, жадно ловя ртом воздух, и у меня было такое ощущение, что моя спина всё ещё сохраняет форму лестничных ступенек.
Поддерживая под руки, меня бережно свели вниз и усадили на скамеечку.
– Никогда!.. – шептал я себе под нос, и горячие слёзы застилали мне глаза. – Никогда!..
– Что «никогда»? – поинтересовался кто-то из моих убийц-спасителей; кажется, это был Лёха.
– Никогда!.. – повторил я. – Клянусь остатками своих рёбер!.. Что никогда и ни за что!.. В моём доме не будет никакого музыкального инструмента!.. Тяжелее гитары!..
Закончили затаскивать пианино уже без меня.
А вечером к нам на квартиру снова пришёл старший лейтенант Моисеев и принёс вторую бутылку коньяка. Мне лично. В качестве, так сказать, компенсации за понесённые потери.
Вся бригада «грузчиков» вновь собралась вместе, мы разлили ароматную пятизвёздочную жидкость по рюмкам, и меня попросили произнести первый тост.
Ну, что я мог сказать? Разумеется: «За любовь к музыке!»...