На картах не значится
(Напомню, в те времена это была зарплата инженера. Килограмм «Докторской» колбасы стоил тогда два рубля двадцать копеек, а шикарные югославские женские сапоги – сто двадцать целковых).
Лицо хозяйки дома пошло пятнами.
– Слушай! – зашипела она. – Ты чего сюда припёрся?! Ты за кого меня принимаешь?! Ну-ка, давай, вали отсюда, сутенёр хренов! Или тебе кипятком в морду плеснуть?!..
– Спокойно! – сказал У. – Спокойно! Ты не дослушала... – он достал из другого кармана ещё денег и добавил их к лежащим на столе. – А за триста?
Людмила со стуком поставила чашку на стол.
– Миша! – недоумённо сказала она. – Это что, розыгрыш какой-то?! Это вы что, так теперь шутите?!.. Слушай, Миша, у меня сегодня день такой суматошный был – голова ничего не соображает! И с юмором у меня сейчас напряжёнка... Так что шёл бы ты лучше домой, а? К своей Зине!
– Никаких шуток и никакого розыгрыша, – спокойно сказал У. – Я тебе говорил – я тебя люблю. Подожди, не перебивай!.. Я тебя люблю и я тебя хочу. Я ночами не сплю – мечтаю о тебе, о твоём теле. Но поскольку обычными средствами я добиться тебя не могу, то, может быть... я смогу твою любовь купить. Подожди, я прошу, не перебивай меня!.. Может быть, я получу если уж не всю тебя, то хотя бы твоё тело... В этом нет ничего пошлого! Ведь от тебя не убудет, а я... А я хоть немного утешусь... А деньги, деньги – это так. Это просто в знак благодарности... И опять же, они вам не лишние будут. Серёга вон говорил – вы на цветной телевизор копите... И не бойся! Никто ничего не узнает! Только я и ты! Всё между нами... Вот смотри... – он выгреб из кармана остатки денег. – Здесь четыреста девяносто рублей... И вот ещё мелочь... И это не шутка. Я тебе ДЕЙСТВИТЕЛЬНО предлагаю за ночь со мной всю эту кучу денег. И даже не за ночь, а просто за... Прости, я бы и больше дал, мне для тебя ничего не жалко, но это, к сожалению, всё, что у меня сейчас есть.
– Миша! – жалобно сказала Людмила. – Ты с ума сошёл! Ты... Такие деньги! И за что?!.. Ну, подумай, у тебя же семья! Дети! Ты же всё это от детей своих отрываешь!
– Мои дети – это мои дети, – спокойно парировал У. – Что со своими детьми хочу, то и делаю... Не волнуйся, моим детям хватит. Голодными не останутся... Ну, так что?
Людмила, не отрываясь, смотрела на заваленный деньгами стол.
У. терпеливо ждал.
– Ладно! – наконец сказала Людмила. – Чёрт с тобой!.. – она встала и решительно сгребла деньги со скатерти. – Иди в спальню, Рокфеллер. Я сейчас – только гляну, как там дочка...
Утром с дежурства вернулся капитан Ш.
– Мишка вчера заходил? – с порога спросил он жену.
Та слегка напряглась.
– Заходил...
– Деньги принёс?
– Ка... какие деньги?
– Ну, получку мою! Я с ним вчера свою получку передал. Когда на дежурство ехал, заскочил в штаб – получил. А Мишку попросил к тебе зайти, отдать. Я ведь как раз его на дежурстве менял... Представляешь? Целую кучу денег вчера дали! Четыреста девяносто рублей! За боевое дежурство начислили и ещё командировочные за Галёнки. Теперь нам на цветной телевизор точно хватит!.. Ты что, Люд? Что с тобой?!
Но Людмила уже ничего не слышала. Она всё поняла! Оказывается, она вчера отдалась Мишке за получку собственного мужа! Людмила вцепилась себе в волосы и, пошатнувшись, прислонилась к стене.
Истошный женский вой потряс квартиру!..
История эта получила огласку. Да и как ей было не получить, когда после разговора с капитаном Ш. майор У. угодил в госпиталь.
В дело вмешалась парторганизация. Взвесив все «за» и «против», коммунисты вынесли капитану Ш. строгий выговор за рукоприкладство, а майора У. за аморальное поведение исключили из партии. Поскольку в те времена лётчик не мог быть беспартийным, то майора У. с лётной работы сняли и отправили на командный пункт – офицером боевого управления.
Но на этом беды майора У. не закончились. Узнав о мужней неверности, Зинаида быстро собрала вещи и, забрав детей, уехала к своим родителям на «большую землю», в Смоленск. Где и подала на развод.
А капитан Ш. свою жену простил. И понять его вполне можно. Ведь тут как? С одной стороны, – семья, ребёнок. Опять же, любовь. И с другой стороны. Действительно, ну, не за себя же радела бедная женщина, не для себя же старалась – ведь всё в дом, всё в дом...
Вот такие удивительные истории приключались с семейными парами в Орловке.
Но согласись, уважаемый читатель, что семья – это не только муж и жена, и разговор о семье был бы неполным без упоминания...
О ДЕТЯХ
Как я уже говорил, с развлечениями в Орловке было негусто. В то же время, долгие зимние вечера, в которые так часто отключали в гарнизоне свет, и холодные зимние ночи, когда лучше всего согреваться вдвоём под одеялом, создавали для орловцев практически идеальную атмосферу для того, чтобы заняться достаточно приятным процессом размножения. И ждал бы Орловку нешуточный демографический взрыв, но...
Но большое расстояние до ближайшего роддома, до ближайшей больницы и до ближайшей детской поликлиники, перманентные нешуточные проблемы с транспортом, ещё больше увеличивающие эти расстояния, а также недостатки продуктового снабжения, когда в городке практически невозможно было купить ни молока, ни мяса, ни свежих овощей и фруктов, заставляли многие семейные пары воздерживаться от обзаведения потомством.
Таким образом, все семьи в Орловке почти поровну делились на два типа: на тех, кто, опасаясь за здоровье своих детей, откладывал вопросы деторождения в дальний ящик, и на тех, кто, наоборот, считал, что лучшего места для деланья детей, чем глухой отдалённый гарнизон, им уже не найти.
К последним относилась и семья капитана Белова. Её даже можно смело назвать эталоном этого типа семей.
Капитан Белов приехал в Орловку в 86-м году, уже имея на руках двух малолетних дочерей.
Для большинства семей этого бы было вполне достаточно, но капитан Белов был не из таких. Капитан Белов хотел сына.
За последующие три года в семье Беловых родились ещё три ребёнка. Все – девочки.
Для того, чтобы зачать долгожданного мальчика, супруги Беловы, кажется, перепробовали все мыслимые и немыслимые способы и средства. Они то подходили к делу с сугубо научной точки зрения и тогда пользовались специальными древнекитайскими или современными японскими таблицами, с помощью сложнейших формул высчитывали, чья кровь в данный момент «моложе», и месяцами сидели на различных тошнотворных диетах. То ударялись в народные приметы и тогда тащили в постель различные «мужские» вещи: топор, пилу, грубый неотёсанный камень; перевязывали жене ниткой мизинец на левой ноге, а мужу – простите за пикантную подробность – левое яичко; надевали на мужа перед «этим делом» меховую шапку, а на жену – мужскую рубаху; делали ребёнка при полной луне и ложась головами на север. Но, увы, ничего не помогало.
Если в какой-либо семье рождался сын, капитан Белов был уже тут как тут, стараясь выудить у счастливых родителей тайну зачатия мальчика.
Большинство орловцев с пониманием относилось к проблеме Беловых. Многие из нас, приезжая с «большой земли», старались привезти для них какой-нибудь новый, ещё неслыханный метод «сыновьего» зачатия...
Однажды мы сидели в «кунге», ожидая отъезда на аэродром. Шлёпали карты, тёк вялый послеобеденный разговор. Сидящий недалеко от меня капитан Белов вновь жаловался на судьбу, не желающую осчастливить его наследником. Его нытьё, вероятно, надоело сидящему через проход Серёге Дьяченко, который был соседом Белова – жил в квартире этажом выше – и у которого, кстати, было два сына.
– Послушай, – сказал Дьяченко, откладывая в сторону карточную колоду, – что ты всё время ноешь? Есть же совершенно простой и надёжный способ. Девяносто девять процентов! Ты что-нибудь знаешь о «Методе швабры и мыла»?
– Нет! – встрепенулся Белов, о таком экзотическом методе он явно ничего и никогда не слыхал. – А что за метод такой? Что для него надо?
– Мыло для него надо. И швабра, – лаконично пояснил Серёга. – Достаточно элементарный метод. Что, точно никогда не слышал?
– Да нет же! – вскричал заинтригованный Белов. – Рассказывай!
Капитан Дьяченко помолчал.
– Бутылка армянского, – наконец назначил он цену. – Пять звёздочек... Нет! Две бутылки!
– Давай, рассказывай! – взмолился Белов, он не собирался торговаться – за сына он был согласен на всё.
– Значит, так... – обводя глазами притихший «кунг», медленно начал Серёга. – Запоминай! Понадобятся: швабра – деревянная, желательно подлинней, и мыло – желательно какое-нибудь поароматней...
– «Земляничное» подойдёт? – горя глазами, уточнил Белов. – У меня есть «Земляничное»!
– «Земляничное»?.. – задумался Дьяченко. – Да, пожалуй, «Земляничное» подойдёт...
– Ну! Дальше! – заёрзал от нетерпения Белов.
– Спокойно! – осадил его Серёга. – Не надо сучить ногами. Ты бы лучше всё это дело записывал. А то потом перепутаешь что-нибудь, а скажешь, что я виноват...
– Да не перепутаю я! – Белов был весь внимание. – Рассказывай давай!
– Ну, ладно, – смилостивился Серёга. – Коль не перепутаешь... – он прищурил глаз и потёр мочку уха. – Значит, так. Слушай внимательно... Берёшь, значит, перво-наперво, мыло. Как ты говоришь, «Земляничное»... И моешь им свою жену. Моешь тщательно. Ничего не пропуская... Да! – вспомнил он. – Луна ещё должна быть! Как же я про луну-то забыл?!
– В какой четверти? – тут же деловито уточнил Белов – в вопросах определения лунных стадий он уже был большой дока.
– В какой четверти?.. – задумчиво потёр мочку другого уха Дьяченко. – Да без разницы, в какой четверти! Просто на небе в это время должна быть луна... Так вот. Дожидаешься луны, берёшь мыло, «Земляничное» это своё, и моешь им жену... Моешь, потом вытираешь. Насухо... – Серёга взял паузу.
– Ну! А дальше?! – не выдержал заинтригованный Белов. – Дальше то что?!
– Дальше? – Дьяченко широко улыбнулся. – Дальше – проще. Берёшь швабру, стучишь в потолок, я спускаюсь и делаю тебе сына.
Дружный хохот сотряс «кунг». Белов несколько секунд медленно хлопал глазами, потом побагровел и кинулся с кулаками на Серёгу. И честное слово, если бы не теснота, капитану Дьяченко пришлось бы очень туго...
А спустя год, будучи уже в Германии, я узнал новость, которая, впрочем, не стала для меня такой уж новостью: в семье – на тот момент уже майора – Белова родилась шестая дочь...
Но это всё так – вокруг да около.
Что же касается самих детей, то тут, пожалуй, будет уместен только один вопрос: отличались ли орловские дети от всех остальных детей? Было ли в них что-либо особенное, специфически орловское?
С точностью я на этот вопрос ответить, скорее всего, не смогу. Отчасти оттого, что никогда не задавался им, находясь непосредственно в Орловке. Отчасти потому, что сам не обзавёлся детьми, два года живя с женой в этом гарнизоне.
Но, мне кажется – мне сейчас так вспоминается, – что что-то такое-этакое, что-то сугубо орловское в наших детях всё-таки присутствовало. Может быть, это была некая отчаянная раскрепощённость. Может быть, – некая раскрепощённая отчаянность. Мне так кажется. Впрочем, не знаю. Не уверен.
Я сейчас просто расскажу одну небольшую историю, а уж ты, мой читатель, сам решай – было ли что-нибудь особенное в наших орловских детях. Обычно или необычно, специфично или неспецифично поведение орловских детей в приведённых ниже, вполне обычных для Орловки, но, как всегда, специфичных обстоятельствах.
Однажды наш знаменитый орловский охотник Боря Петров, вернувшись с очередной охоты, рассказал жене, что видел в лесу рысь. «Г′ысь, – сказал Боря (Помните? Он у нас слегка картавил).
– Здоговая, сволочь!..» Жена поинтересовалась – опасный ли зверь, эта рысь? «Очень! – опрометчиво сказал Боря. – Г′ысь гогаздо опаснее волка. Она устгаивает засады на дегевьях и бгосается на жегтву свегху». Тогда жена спросила – нападает ли рысь на людей? «Бывает... – широко зевая после многочасовой прогулки по лесу и сытного обеда, ответил Боря. – Г′едко, но бывает, – и добавил: – Г′ысь удагом лапы может сломать человеку шею...» После чего Боря отправился в спальню вздремнуть, а его жена, сунув ноги в валенки и схватив в охапку пальто, торопливо выскочила за дверь.
Через полчаса весь городок был, как говорится, «на ушах». Ещё бы! В окрестностях гарнизона рыскал опасный кровожадный хищник. Он устраивал засады на людей и запросто перешибал лапой шею зазевавшимся прохожим!..
Вечером на квартиру к командиру полка заявилась делегация взволнованных орловских женщин. Они просили, нет, они требовали, чтобы командир завтра же организовал прочёсывание ближайших лесов на предмет поиска и уничтожения опасного хищника. Также они требовали, чтобы каждый транспорт с детьми, отправляющийся в школу, отныне сопровождал вооружённый автоматом офицер.
Командиру удалось слегка успокоить растревоженных представительниц прекрасной половины человечества. Он объяснил, что дикие звери никогда не нападают на автомобильный транспорт. Они попросту боятся машин. А что касается прочёсывания леса, командир пообещал завтра же переговорить с председателем местного охотколлектива на предмет организации охоты в ближайшие выходные дни. В заключение разговора командир посоветовал женщинам больше внимания уделить разъяснительной работесреди тех же детей на предмет недопустимости одиночного хождения в лес.