На картах не значится
Рядовой Рыгтынкау был якут. Точнее – юкагир. Есть такая малочисленная народность в Якутии. Звали его для якута довольно нестандартно – Владлен, то есть сокращённо от Владимир Ленин. Для военнослужащего срочной службы Рыгтынкау был уже немолод – на момент призыва ему исполнилось двадцать два года. До армии Владлен успел закончить какой-то сельхозтехникум, кажется Олёкминский, по специальности «механизация сельского хозяйства». Более того, Рыгтынкау был женат и в далёком Олёкминском улусе у него подрастал сын. То есть, если, не глядя на самого́ рядового Рыгтынкау, просто ознакомиться с его личным делом, то создавалось полное впечатление того, что перед тобой человек сугубо положительный: взрослый, ответственный, владеющий востребованной профессией, да к тому же ещё и семейный. Это если на Рыгтынкау не смотреть. Но с первого же взгляда на этого сына юкагирского народа становилось понятным, что заочное знакомство было, мягко говоря, поверхностным.
У Рыгтынкау были две основные и неискоренимые черты: он всегда спал и он никогда не мылся.
Я не знаю, может, у этого оленевода-механизатора была водобоязнь или юкагирские шаманы наложили на мытьё своих соплеменников строжайшее табу, но заставить Рыгтынкау хотя бы помыть руки, не говоря уже о том, чтобы умыться, – было делом совершенно безнадёжным. Я в своё время слышал теорию о том, что, если грязь не смывать, то через сорок дней она начинает отваливаться сама, но наглядное подтверждение этой теории я увидел только в Орловке, в лице нашего Рыгтынкау.
Спал же Владлен всегда. Он спал на занятиях и в наряде, он спал во время работ и между работами, он засыпал в столовой за столом, не говоря уже о том, что он исправно спал ночью. Было даже странно, что этот вечно спящий юкагир смог когда-то закончить техникум и, более того, сумел каким-то образом найти и догнать в тундре женщину, ставшую ему женой и родившую ему ребёнка. Впрочем, если жена его была такой же, как и он, неторопливой юкагиркой, всё становилось понятным. Размножаются же в конечном итоге ленивцы. Не говоря уже о стремительных черепахах.
Однажды Владлен уснул на полётах.
По просьбе техника самолёта, Рыгтынкау принёс ему из «высотки» какую-то безделицу и, пользуясь тем, что техник ненадолго отвлёкся, коварно заполз в сложенные самолётные чехлы, где, совершенно естественно для себя, уснул. Он не проснулся, когда над его ухом гудел заруливший на стоянку после полёта самолёт. Он не проснулся, когда с чехлов стягивали лежавшие на них заглушки от воздухозаборников и когда перед следующим вылетом эти заглушки бросали обратно на чехлы. Он не проснулся даже тогда, когда над самым его ухом лётчик, выполняя предполётную проверку, газовал двигатель самолёта. А вот во время выруливания самолёта Владлену проснуться пришлось. Дело в том, что плиты на стоянке в этом месте слегка просели, и перед самолётом образовалась небольшая ступенька. Самолёт, выруливая, упёрся колесом в эту ступеньку, лётчик газанул и, после того, как самолёт, преодолев препятствие, выкатился со своего места, слегка запоздал с уборкой оборотов. Струя от реактивного двигателя разворачивающегося самолёта прошлась по стоянке. Техник самолёта, наверное, очень удивился, когда вслед за сдутыми реактивной струёй заглушками и чехлами в воздух, растопырив ноги и руки, взлетел его, куда-то запропастившийся и тут так неожиданно нашедшийся, механик.
Когда Владлен не спал, он о чём-то молча и сосредоточенно думал. Поэтому отличить спящего Рыгтынкау от неспящего, с учётом особенностей разреза его юкагирских глаз, было задачей непростой. Я сам однажды имел возможность в этом убедиться.
После очередного полёта я шёл от самолёта к «высотке». На краю рулёжки я увидел Рыгтынкау, стоящего с тормозным парашютом на плече. Механик то ли спал, то ли задумчиво смотрел вдаль. Я тронул его за плечо.
– Эй, Владлен, очнись! Ты чего тут стоишь?
Рыгтынкау «проснулся».
– Техник, однако, на «высотка» послал.
– Ну пошли... «на высотка».
Рыгтынкау послушно снялся с места и засеменил рядом. Метров через двадцать меня вдруг осенило.
– Слушай, а за чем он тебя послал?
– Тормозной парашют брать, однако.
Я остановился.
– Владлен, а на плече у тебя что?
Юкагир посмотрел на лежащий на его плече парашют так, как будто видел его первый раз в жизни.
– Парашют... однако.
– Ну! – теряя терпение, воскликнул я.
– Так я, однако, пошёл? – спокойно спросил меня Владлен.
– Однако, иди! – мне захотелось дать невозмутимому юкагиру пинка для ускорения.
Рыгтынкау развернулся и неторопливо двинулся в обратную сторону – к самолётам.
Дойдя до «высотки», я оглянулся. На краю рулёжки с парашютом на плече стоял Владлен и то ли спал, то ли задумчиво смотрел вдаль...
Впрочем, самый большой сюрприз Рыгтынкау преподнёс нам через год после своего прибытия в часть.
Как-то Владлен подошёл ко мне после окончания очередных политзанятий.
– Товарищ лейтенант, моя в прапорщики хочет.
– Что?! – изумился я. – Какие ещё прапорщики?!..
Оказалось, что Рыгтынкау где-то услышал, что в Хабаровске производится набор в школу прапорщиков, и решил круто изменить свою жизнь. Я попытался отговорить чумазого задумчивого юкагира от опрометчивого поступка, но Владлен на уговоры не поддался, и я был вынужден отвести его к командиру эскадрильи.
Комэска, к моему удивлению, наоборот, за эту странную идею ухватился.
– Пойми, – объяснил он мне свой замысел после того, как за Рыгтынкау закрылась дверь, – нам лишь бы отправить его отсюда. Куда-нибудь подальше. В Хабаровск? Хорошо, пусть будет Хабаровск. Надоел он мне здесь хуже горькой редьки! Того и гляди, где-нибудь прям на дороге уснёт – попадёт под колёса. Оно нам надо? А так пусть с этим жемчуго́м драгоценным кто-нибудь другой целуется.
– Так ведь не примут же его! – попытался спорить я.
– Примут! – веско заявил Земляков. – Я ему ТАКУЮ характеристику напишу – его в академию генштаба примут, а не то что в школу прапорщиков...
Дело закрутилось. Владлену написали достойную героя Советского Союза характеристику, оформили документы и отвезли в Хабаровск. Комэска лично инструктировал сопровождавшего Рыгтынкау офицера и даже выделил из стратегических эскадрильских запасов десять литров чистого, как слеза, спирта-ректификата – на представительские нужды.
– С юкагиром не возвращайся! – по-отечески строго напутствовал он сопровождающего. – Обоих пристрелю...
Самое интересное, что спирт даже не понадобился. В школе прапорщиков в том году почему-то был жестокий недобор и Рыгтынкау приняли с распростёртыми объятиями. Тем более с такой характеристикой!
Владлена вычеркнули из эскадрильских списков, и начальство вздохнуло с облегчением. Как оказалось – рано.