Мера добра
Гостиная представляла собой квадратную, довольно просторную комнату, отделанную по последнему писку моды тиснёным – бледно-каштанового оттенка, со сложным рисунком – искусственным шёлком. Под потолком, заливая всё помещение ярчайшим бело-голубым светом, парило грандиозное сооружение – из хрустальных бус, гнутых зеркал и хирургически сверкающих металлических поверхностей – которое назвать люстрой у Сырцова как-то даже не поворачивался язык. Шли на ум термины скорее из области хай-тековой архитектуры или тонкого научного приборостроения. Центр комнаты, как раз под... – «...пусть, всё-таки, будет люстрой», – решил про себя Олег, – занимал низкий шестиногий – из толстого зеленоватого стекла – стол, сплошь заставленный разнокалиберными бутылками, разномастными фужерами, рюмками, бокалами и несколькими небольшими серебряными подносами, на которых были достаточно свободно разложены миниатюрные бутерброды и канапе с воткнутыми в них пластиковыми шпажками. Сразу становилось понятным, что выпивку в этом доме категорически предпочитают закуске. По периметру залы, на тесно составленных креслах и диванах, располагалось человек десять гостей, в основном, мужеского полу, хотя присутствовали и две дамы: как и хозяйка – из категории «тем, кому сильно за...», как и хозяйка – щедроокрашенные брюнетки с обилием разнообразной косметики на лице, но, в отличие от неё – обе довольно тучного телосложения. Были они похожи между собой, как две сестры, и Сырцов «сёстрами» же их про себя немедля и окрестил.
– Господа! – без усилия перекрывая своим мощным контральто лёгкий разноголосый гуд, провозгласила хозяйка. – Я хочу представить вам нашего гостя, – она плавно повела рукой, – «смотрящего» с Гражданки, Олега... э-э...
– Николаевича, – тихо подсказал стоящий за ней Андрей Ильич.
– Олега Николаевича, – Эмма Оскаровна благодарно наклонила увенчанную высокой причёской голову. – Прошу, как говорится, любить и жаловать.
– С Гражданки – это хорошо, – подал голос сидевший справа, с самого края, небрежно одетый мужчина с мелкими, какими-то крысиными чертами лица. – С Гражданки у нас как раз никого ещё нет.
– Олег Николаевич, – повернулась к Сырцову Эмма Оскаровна, – я думаю – вы познакомитесь с присутствующими, так сказать, в процессе общения, – не то спросила, не то утвердила она.
Олег, подавив в себе очередной позыв по-гусарски щёлкнуть каблуками, согласно наклонил голову.
– Олег Николаевич! – окликнули его. – А какой ваш личный счёт?
Спрашивал сидящий возле занавешенного плотной кремовой гардиной окна, учительского вида очкарик в чёрной водолазке и дорогом твидовом костюме.
– Счёт? – не понял Сырцов.
– Аркадий Петрович, – сейчас же вмешался Андрей Ильич, – Олег Николаевич наверняка ещё не знаком с принятой у нас терминологией... Но по моим сведениям, речь может идти о трёх-четырёх персоналиях.
– Тю-ю... – разочарованно протянул очкарик. – Огород городить...
– Господа, господа! Не надо делать скоропалительных выводов, – вступилась за новичка Эмма Оскаровна. – Олег Николаевич действительно человек у нас новый, он и сам может не всё о себе знать... Олег Николаевич, – ласково обратилась она к Сырцову, – вы когда узнали о вашем статусе?
Олег пожал плечами:
– Пару дней назад... Да я вообще...
– Вот видите, Аркадий Петрович! – торжественно поворотилась Эмма Оскаровна к очкарику. – О каком личном счёте может идти речь?.. Вы ведь, извините, тоже, когда пришли к нам, мало что знали о своих победах. Не так ли?
Очкарик поднял обе руки вверх.
– Сдаюсь, Эмма Оскаровна! Погорячился... Олег Николаевич, примите мои извинения!
– Да ладно... – пробормотал Сырцов.
– Вот Дмитрий Валерьевич всё хорошенько обсчитает, – ткнула хозяйка мундштуком куда-то за спину Олегу, – и мы все, я уверена, узнаем об Олеге Николаевиче гораздо больше... Включая и самого Олега Николаевича, – и она одарила Сырцова очередным благосклонным взглядом.
Олег чопорно поклонился.
– Господа, – продолжила хозяйка, явно довольная своей одержанной маленькой победой, – наверное, надо начинать... Лев Семёнович?..
Лев Семёнович – с головой лысой, как колено, но щедро присыпанной разнокалиберными веснушками, с интенсивно-рыжими кустистыми бровями и пушистыми бакенбардами на сухих впалых щеках – немедленно отозвался из глубокого кресла по ту сторону стола:
– Лисицина нет и Погребняка.
– Погребняк не придёт, – сообщил кругломордый субъект с редкой чёлочкой, закрывающей низкий, изрезанный глубокими горизонтальными морщинами, лоб. – Он нонче – в ночную.
– А Лисицин? – вопросила Эмма Оскаровна и, не дождавшись ответа, обернулась к застрявшему в дверях бодигарду. – Толик, ты звонил Сергей Сергеичу?
Толик шумно пожал плечами:
– Абонент недоступен.
– Понятно... – Эмма Оскаровна вновь обратилась к «бакенбардам»: – Лев Семёнович, давайте, пожалуй, начинать... Андрей Ильич! Олег Николаевич! Прошу вас, присаживайтесь.
Андрей Ильич обогнул стол и уселся в соседнее с «бакенбардами» кресло. Хозяйка величаво опустилась на диван рядом с «сёстрами». Сырцов оценил: своим изящным туалетом, прямой линией спины и по-королевски гордой посадкой головы Эмма Оскаровна весьма выигрышно смотрелась на их довольно расплывчатом фоне. Сам Олег, оглядевшись, пристроился на софе рядом с «крысинолицым». Толик – сине-зелёным айсбергом – остался дрейфовать в дверях.
– Господа! – Лев Семёнович, сложив ладони домиком, оглядел присутствующих из-под кустистых бровей. – Я пригласил вас для того, чтобы сообщить вам пренеприятнейшее известие... – он сделал театральную паузу.
– Блин!.. – еле слышно, но отчётливо пробормотал рядом с Олегом «крысинолицый» и поморщился. – Каждый раз – одно и то же!.. Лысый козёл!
– А именно!.. – «лысый козёл» задрал вверх длинный мосластый палец. – Водки у нас мало!
Присутствующие вежливо посмеялись.
– Лев Семёнович, вы – душка! – распустив ярко накрашенные губы в чарующую улыбку, проблеяла одна из «сестёр».
– А посему!.. – с напором продолжил председательствующий, орлиным взором буравя по очереди гостей. – Я предлагаю прения не открывать, а перейти сразу к неформальной части нашего собрания... Так сказать – sans façon.
– Я – за!! – сразу же отозвался «кругломордый», голосуя толстопалой пятернёй.
– Мы тоже! Правда, Сусанночка? – щебетнула, поворотясь к своей соседке, вторая «сестра».
Судя по пробежавшему по гостиной одобрительному шуму, высокое собрание было с председательствующим вполне солидарно.
– Может, хотя бы статистику огласим? – подал голос «твидовый» Аркадий Петрович. Он явно желал реабилитироваться.
По лицу Льва Семёновича скользнула гримаска неудовольствия:
– Аркадий Петрович, я вас умоляю...
Сидевший рядом с Олегом «крысинолицый» вдруг легко поднялся:
– Статистики немного... Вы позволите, Эмма Оскаровна?
Хозяйка благосклонно кивнула.
– Статистики немного, а точнее – статистики нет никакой. Ноль!.. И я обращаю внимание собрания, что вот такая вот нулевая статистика сохраняется у нас уже восьмую неделю...
– Ну, началось... – повёл головой «кругломордый».
– Да, началось! – повысил голос Олегов сосед – И я полагаю, что подобное положение вещей не является нормальным... Мы учредили настоящий Клуб, – он обвёл рукой присутствующих. – Мы приняли на себя некоторые обязательства... На нас, в конце концов, лежит вполне определённая социальная ответственность. А мы...
– Дмитрий Валерьевич, давайте не будем обобщать, – поморщился председатель.
– Простите, Лев Семёнович, – тут же «сбросил обороты» Дмитрий Валерьевич, – к вам как раз претензий никаких нет – ваш июльский клиент десятерых стоит... Но ведь это, собственно, на сегодняшний день – и всё!.. Если не считать трёх моих наркоманов и директора учреждения уважаемого господина Погребняка...
«Твидовый» протестующе заёрзал.
– Да, Аркадий Петрович, – заметив его движение, согласился оратор, – ваш начальник таможни, несомненно, – фигура заметная, но, согласитесь – это было ещё в феврале!.. А вот что касается господина Петелина... – Дмитрий Валерьевич сделал жест в сторону «кругломордого».
– Что вы, ей богу, чуть что – сразу Петелин, – сварливым голосом немедленно откликнулся тот. – Я взносы исправно плачу!
– Ну, это – пожалуй, единственное, в чём вас нельзя упрекнуть, – согласился Дмитрий Валерьевич. – Потрудитесь напомнить присутствующим – когда вы отработали последнего своего клиента?