Хранить вечно
Обратно плыли под парусом. Плотный попутный ветер, дующий от Солёного моря, гнал по тёмно-синей поверхности Кинеретского озера белых крутолобых «барашков». Парус, выгибаясь тугим пузырём, гнул мачту и, казалось, вот-вот оторвётся и улетит вперёд и вверх – туда, в бездонное голубое небо, вслед за торопливо бегущими на север весёлыми пушистыми облачками. То и дело сфина налетала на какого-нибудь особо упрямого «барашка», и тогда корпус её вздрагивал, а брызги из-под носа лодки веером взлетали вверх и осыпали палубу до самой кормы. Андреас, уже переживший в своей жизни одно кораблекрушение, истово молился, в перерывах упрекая Шимона в браваде и ненужном риске. Зато Овед был в полнейшем восторге. Он сидел на корме, вцепившись обеими руками в борт, и даже чуть повизгивал, когда на него попадала очередная порция холодных брызг. А Шимон просто летел. Он парил со своей лодкой над волнами и, казалось, растворялся в этом бесконечном просторе, в плеске волн, в скрипе натянутых до предела, просмолённых канатов. Спокойнее всех перенёс путешествие Аполлон. Крепко упираясь глянцевыми копытцами в жёлтые кедровые доски, он всю дорогу от Магдалы до Кфар-Нахума невозмутимо, хвостом вперёд, простоял в носу лодки, меланхолично глядя себе под ноги, и лишь время от времени шевелил своими великолепными ушами, стряхивая с них брызги озёрной воды.
На траверзе Бейт-Цайды спустили парус и к берегу подошли на вёслах, аккуратно пристав к длинным дощатым мосткам, заменявшим в Кфар-Нахуме пристань.
Пока привязывали лодку, сворачивали и чехлили парус, поглазеть на причалившую сфину – редкое для Кфар-Нахума зрелище – сбежалось полгорода. Степенные рыбаки – босые, с обожжёнными солнцем лицами – одобрительно цокали языками, интересовались мореходными качествами лодки, со знанием дела простукивали борта. Овед, окружённый мальчишками, неторопливо, с видом опытного мореплавателя отвечал на сыпавшиеся на него со всех сторон вопросы.
Шимон, оставив своих спутников греться в лучах славы, выбрался на мостки, протолкался сквозь толпу и быстро зашагал к своему новому дому.
Он вошёл в дом через заднюю калитку (так было короче), пересёк сад и, миновав галерею, оказался в перистиле. Во внутреннем дворике кипела работа: Рут и Михаль, сидя на солнышке, плели из тонкой ивовой лозы маленькие корзинки для праздничных даров (до Пурима оставались считанные дни); за их спинами Рахэли и Мири перетряхивали подушки, то есть азартно, с раскрасневшимися лицами и растрёпанными волосами, лупили ими друг дружку – по перистилю летел пух.
Появление Шимона вызвало всеобщий восторг. Женщины заулыбались, Михаль даже вскочила со своего места, а Рахэли и Мири, побросав подушки, с визгом повисли на шее своего дяди.
– Где Хавива?! Как она?! Здорова?! Всё нормально?! – забросал невестку вопросами Шимон, безуспешно пытаясь отодрать от себя двух маленьких, звонко верещащих фурий.
– Слава Богу! Слава Богу! – закивала головой Михаль. – В доме она. Ага. Всё хорошо... Мирьям! Рахэль! Слезьте уже, наконец, с дяди Шимона! Ну что за наказание?!.. Ну ты как, Шимон, купил? А где Андреас?
– Купил, – сказал Шимон. – Там, возле пристани она. Можете сходить посмотреть. И Андреас там с Оведом.
– Ну и слава Богу! – вновь заулыбалась Михаль. – Дети! Рахэли! Мири! Пойдёмте посмотрим, какую лодку купил дядя Шимон!.. Дода Рут, ты пойдёшь?
Девчонки тут же посыпались со своего дяди и наперегонки помчались к выходу. Рут, улыбаясь, покачала головой:
– Нет, вы уж без меня. Я... потом... Погляжу ещё.
Шимон подошёл к тёще и, нагнувшись, прикоснулся щекой к её щеке.
– Ты как, дода Рут?
– Всё хорошо, Шими. Господь не оставляет меня... И с Хавивой всё хорошо. Ты ступай к ней. Она там, в доме. Всё ждала тебя, не могла дождаться...
Шимон нашёл Хавиву в атриуме. Жена, вся обложенная подушками, сидела возле бассейна и нашивала на праздничную тунику Шимона голубые кисти-цици́ты. Вода в бассейне чуть рябила от залетающего внутрь дома тёплого ветерка, и на стенах атриума весело плясали яркие солнечные блики. При появлении мужа Хавива вскинулась и вся аж засветилась от радости:
– Вернулся!!..
Шимон быстро подошёл к ней, помог подняться, поцеловал и, пытливо вглядываясь в лицо, тихо спросил:
– Ну что?.. Ты как?
– Да вот... – Хавива погладила свой круглый живот. – Жду. Уже скоро... – она улыбнулась. – Пинается – спасу нет! И всё в разных местах. Непоседливый такой. Наверно, всё-таки мальчишка.
– Хорошо бы, если мальчишка!.. А я в этой Магдале весь, понимаешь, извёлся! Ночами не спал! Всё боялся, что без меня всё тут...
– Ну, так что?! Ты-то там как?! Купил?!
– Купил, Хави! Купил! – Шимон закружился по краю бассейна. – Не лодка – ласточка! Не плывёт – летит! А красивая – глаз не оторвать!..
– Господи, – сказала Хавива, – хоть бы одним глазочком взглянуть!
– Зачем же одним? – удивился Шимон. – Когда можно сразу двумя. Пойдём на берег!
Он подал жене руку, и они вместе вышли в перистиль. Хавива подошла к матери и тронула её за плечо.
– Мама, там Тови спит. Ты присмотри за ним. Хорошо? Мало ли чего.
– А ты куда, Хави? – сейчас же забеспокоилась Рут.
– Я ненадолго, мама. Я на берег. Хочу лодку посмотреть.
– Ничего, дода Рут, – сказал Шимон, – ничего. Мы потихонечку.
Они вышли из дома через заднюю калитку, прошли коротким проулком и стали спускаться по узкой кривой улочке, ведущей прямиком к пристани. Хавива шла медленно, опираясь на руку мужа. Улица заканчивалась длинной крутой лестницей, ступени которой были просто вырезаны в глинистом склоне и лишь слегка укреплены ивовыми прутьями. Спускались осторожно, останавливаясь чуть ли не на каждой ступеньке.
На мостках народу чуток поубавилось, но возле само́й лодки всё ещё было не протолкнуться. Шимон с Хавивой остановились поодаль.
– Краси-ива-я! – нараспев протянула Хавива, качая головой. – Я таких красивых отродясь не видала! Неужели это наша?!.. Вот бы покататься!
– Покатаешься ещё, – успокоил жену Шимон. – Вот родишь мне сына – и покатаешься.
– А если дочку рожу?
– Если дочку, то – ни-ни! – строго сказал Шимон. – Даже потрогать не дам.
Хавива рассмеялась и прижалась к нему.
– Ой, Шими, я такая счастливая! Я так тебя люблю!
– И я тебя люблю... – сказал Шимон. – Вот только обниматься с тобой неудобно. Как, понимаешь, через стол.
– Да ну тебя! – Хавива отстранилась и шлёпнула его по плечу.
– А помнишь, – спросил Шимон, опять привлекая к себе жену, – как мы с тобой в Нумидии мечтали о доме на берегу моря? О лодке с парусом? Помнишь?.. Вот видишь, сбылось.
– Сбылось, – подтвердила Хавива, глаза её заблестели. – Всё сбылось! И дом есть, и лодка с парусом. И мама нашлась... И сына я тебе рожу!.. И ещё вся жизнь впереди.
– Да, – сказал Шимон. – Ещё целая жизнь впереди...