Хранить вечно
– Хорошо, рабби.
Йехуда подхватил с земли свой ящик.
– Ну что, пошли?.. Пилип!
– Да!.. Сейчас!.. – рыжебородый Пилип, сидя на земле, торопливо зашнуровывал свои сандалии. – Всё, я готов! – он вскочил и, проверяя обувку, потопал ногами. – Пошли!
Йехуда махнул рукой, и компания тут же затерялась в пыльной толчее людей и животных.
– Тебе надо умыться, – сказал Кефа Йешу. – Ты как будто землю ел.
– Почти так и было, – невесело усмехнулся тот.
– Ну что, получилось что-нибудь? – спросил Кефа, впрочем, уже заранее зная ответ.
– Ничего не получилось, – прошептал Йешу. – Совсем ничего. Понимаешь? Совсем! – его лицо исказила гримаса злобы. – Уроды! Слепцы! Ладно, сами погибнут, так ведь и невинных на смерть обрекут!.. Мало вам крови пролитой?! Мало вам горя людского?! Отродья змеиные!.. Да будьте вы прокляты!! – он яростно пнул ствол ни в чём не повинной смоковницы.
– Тише ты, тише!.. – Кефа схватил рабби за руку. – Успокойся! Смотрят на нас... Пойдём, к воде спустимся. Умоешься. Там и поговорим.
– Да... Пойдём... – Йешу провёл ладонью по лицу, взглянул на руку. – Дьявол! Грязный, как...
Он не договорил и стал спускаться по каменистому откосу к ручью. Кефа последовал за ним.
Внизу, у воды, было прохладнее и тише – шум Скотного рынка сюда почти не долетал.
Йешу развязал пояс, стянул через голову симлу и критически оглядел её.
– Давай я вытрясу, – сказал Кефа. – Умывайся.
Он принял у Йешу накидку, отошёл немного в сторону и, развернув, несколько раз сильно встряхнул – вдоль по ручью полетело густое пыльное облако.
– Ничего себе, – сказал Кефа. – Где тебя валяли?
Йешу не ответил. Он стоял на камнях, широко расставив ноги, низко склонившись к воде, и яростно умывался, отхаркиваясь и громко прочищая нос.
– Эй!.. – окликнули их сверху.
Кефа поднял голову – по откосу, осыпая вниз песок и мелкие камни, к ним торопливо спускался Андреас.
Йешу, широко шагая по камням, выбрался из ручья. Вода тонкими ручейками стекала с его волос и мокрой бороды.
– Даже полегчало слегка... – отдуваясь и промакивая лицо рукавом рубахи, сказал он. – Ну, что у тебя? – встретил он вопросом подошедшего Андреаса. – Узнал что-нибудь?
– Что-нибудь узнал, – Андреас, тоже с ног до головы покрытый пылью, с нескрываемой завистью посмотрел на рабби. – Хорошая мысль! – провозгласил он. – Дай-ка я тоже сполоснусь, – он стащил с головы платок, кинул его на камни и принялся разматывать свой изящный, вышитый цветными нитями пояс – подарок Михаль. – В общем, так... Шахар этот покружил меня по городу изрядно. Я за ним чуть не весь Йерушалайм обошёл. И в Новом городе побывал, и в Нижнем... – Андреас кинул пояс на камни, стащил через голову симлу и, присев над ручьём, окунул ладони в воду. – Ух, ты! Холодная!.. Так вот. Ходил этот Шахар по всему Йерушалайму и везде с кем-то встречался... – Андреас, не прекращая говорить, принялся умываться. – Если точно... было пять встреч... Две встречи сразу же возле Храмовой горы... прямо на улице Сыроделов... Одна – возле лавочки медника, другая – на обувном развале. Это который на углу с Гончарной... Потом он пошёл к Антониевой крепости. Что любопытно, встречался он там с легионером...
– С легионером? – удивился Кефа.
– Да, – подтвердил Андреас. – С кем-то из местного гарнизона, не из тех, что из Кесарии пришли – те все босолицые, как и ихний Пилат, – тьфу, срамота! А этот с бородой. Видать, из наших... Вот... Долго разговаривали – на Храмовой горе трубы за это время два раза пропели... Потом в Нижний город отправился... – Андреас встал и, сделав шаг от ручья, принялся утираться рукавом. – Там я его чуть на рынке не потерял. Нырнул он куда-то, я туда-сюда – нету. Даже расстроиться успел. Нет, потом смотрю – стоит, с кривоносым каким-то разговаривает... Потом ещё одна встреча была. В лавке торговца коврами. Там он тоже с каким-то типом долго шептался. Я за это время все ковры успел в лавке перещупать. Насчёт одного даже поторговался. Не поверишь, полцены сбил, представляешь?!..
– Ну, – нетерпеливо спросил Йешу, – а дальше?
– А дальше – всё, – Андреас принялся одеваться. – Он как с рынка вышел – так прямым ходом в Хаса́йский квартал потопал. А там в дом зашёл и больше не выходил. Я часа два прождал – не дождался, сюда пошёл.
– Дом запомнил? – спросил Кефа.
– Да, – кивнул Андреас. – Это в Кривом переулке, недалеко от Хасайских ворот. Если от ворот идти – по левой стороне. Там ещё калитка приметная – в синий цвет выкрашена.
– Молодец! – похвалил Кефа. – Ты, прям, как следопыт-охотник.
– Он тебя не заметил? – спросил Йешу.
– Нет, – «следопыт-охотник» покрутил головой. – Вряд ли. Да он особо и не оглядывался. Шёл себе и шёл... Слушайте, у нас пожрать есть что-нибудь? Ведь со вчерашнего вечера ни крошки во рту не было! Меня аж подвело всего!
– Есть. Есть, конечно, – озаботился Кефа. – У Йохи в мешке лепёшки и сыр.
– О! – обрадовался Андреас. – Здо́рово! Я ж там, в Кривом переулке этом, чуть не помер, пока Шахара этого караулил! Там харчевня рядом, на углу, мясо жарят. Думал, слюной захлебнусь!
Кефа повернулся к Йешу.
– Ты, поди, ведь тоже голодный?
Тот поморщился:
– Не хочу есть. И не могу. Тошнит меня от еды.
– Ты это брось, – строго сказал ему Кефа. – Так нельзя. Дураков, понимаешь, много, а здоровье, оно одно. Пропади они все пропадом! Пойдём, перекусишь. Хлеб с сыром. Вино. Кстати, неплохое, хоть и местное.
– Вина выпью, – подумав, сказал Йешу.
Они начали взбираться наверх.
– Вы давайте ешьте и двигайте в Бейт-Энью, – сказал Кефа. – А я пробегусь до этого Кривого переулка, покараулю ещё. Может, Шахар под вечер ещё куда пойдёт. Тёмные делишки, они, понимаешь, темноту любят.
– Пробегись, – вяло согласился Йешу. – Может, и вправду, чего разнюхаешь... – он выбрался наверх и, распрямившись, повернулся к Кефе. – Может, всё-таки этот Шахар выведет нас на Бар-Аббу?..
Кривой переулок оказался совсем коротким и вовсе не кривым. Дом с синей калиткой был по левой стороне вторым от угла, и Кефа отлично устроился наискосок от него, прямо под стеной харчевни, откуда отлично просматривалась и сама калитка, и весь переулок насквозь.
Ждать пришлось долго. Из дома никто не выходил. Зато заходили. Сначала двое мужчин – поодиночке, с интервалом примерно в час. А потом четыре женщины – весёлой смешливой стайкой.
И лишь когда видный из любой точки города золотой куб Храма вспыхнул в лучах заходящего солнца прощальным багровым огнём, а справа из-за домов поднялась в фиолетовое небо пузатая будара-луна, калитка, скрипнув, распахнулась и в переулок вышли двое. Одним из вышедших был Шахар. Второго Кефа видел впервые. Это был коренастый мужчина крепкого телосложения с таким же очень загорелым, как и у Шахара, лицом. Одет он был богато: в длинную коричневую шерстяную тунику, поверх которой была наброшена тёмно-синяя, шитая золотом симла, стянутая роскошным чёрно-белым полосатым поясом с золотой пряжкой. Под мышкой мужчина держал какой-то длинный и, судя по всему, достаточно тяжёлый, завёрнутый в платок предмет.
Выйдя из дома, заговорщики, стоя у калитки, перекинулись между собой парой слов, а потом двинулись в разные стороны: Шахар направился по переулку вниз, в сторону Нижнего города, а коренастый незнакомец – в противоположную сторону, к Хинно́мской улице, ведущей от Хасайских ворот на гору Цийо́н, в Верхний город.
Пройдя несколько шагов, незнакомец, как будто что-то вспомнив, остановился и, обернувшись, окликнул своего подельника:
– Эй, Шахар!.. Смотри, это... не забудь – к Мэиру зайди! Обязательно! Напомни ему про повозку!
Кефа насторожился. Насторожили его не слова – в сказанных словах не было ничего необычного. Насторожила интонация. Так не говорят с другом. Так не говорят с компаньоном. Интонация была начальственная. Так говорят с подчинённым. Это была не просьба. Это был приказ.
– Хорошо, Йешу! Сделаю! – обернувшись, закивал Шахар.
«Йешу... Йешу... Йешу Бар-Абба...» – забормотал себе под нос Кефа, лихорадочно соображая.
Он поднялся с земли, отряхнулся и решительно зашагал вслед за быстро удаляющейся фигурой в шитой золотом тёмно-синей накидке.
Хинномская улица двумя длинными, круто взбирающимися в гору, коленами вывела их в западную часть Верхнего города, в район широких улиц и богатых особняков. Здесь было тише и зеленее – над высокими каменными стенами, огораживающими большие дворы, обильно свисали на улицу ветви деревьев. Где-то журчала вода.
Хотя Йешу Бар-Абба шёл, не оглядываясь, Кефа на всякий случай отстал от него ещё шагов на тридцать – здесь, в отличие от Нижнего города, прохожих было совсем мало, и затеряться среди них не было никакой возможности.
Бар-Абба дошёл до небольшой, вымощенной камнем площади, от которой в разные стороны лучами разбегались пять улиц, и свернул влево за угол. Кефа, дойдя до площади, двинулся прямо и, только дойдя до её центра, как бы между делом посмотрел налево. Уходящая влево короткая – шагов пятьдесят – мощёная улица упиралась в закрытые наглухо тяжёлые ворота. Улица была пуста.
Какое-то время Кефа стоял на площади, соображая, что делать дальше. Быстро смеркалось. Неуклюжая будара-луна спряталась за пришедшими с востока плотными тяжёлыми облаками. Где-то недалеко, как будто насмехаясь, истошно проорал ишак. Кефа сердито сплюнул и решительным шагом направился к замыкающим улицу массивным воротам, за которыми в глубине виднелся огромный и, судя по отделке, очень богатый дом.
Справа от ворот в глухой стене обнаружилась низкая калитка с небольшим, зарешёченным толстыми бронзовыми прутьями, оконцем. Кефа постучал. В оконце немедленно нарисовалась широкая бородатая физиономия с печальным вислым носом, на конце которого красовалась немалых размеров волосатая бородавка.
– Чё надо? – хрипло спросила физиономия, дохнув на Кефу кислой винной отрыжкой.
– Мы – община из Ха-Галиля, – почтительно кланяясь, произнёс Кефа. – Пришли в город на праздник. Ищем место для постоя.
– В этом доме на постой не принимают, – отрезал бородавчатый.
– Ты сам это решил? – всё ещё почтительно спросил Кефа. – Может, всё-таки спросишь у хозяина? Ибо в Законе сказано: «Да не будет в Святом городе дома, который не приютил бы пришедших поклониться Мне».
Охранник заколебался.
– Завтра приходи, – наконец принял он решение. – Поздно уже. Хозяин отдыхает.
Кефа согласно склонил голову.
– Хорошо. Завтра, значит завтра... А позволь узнать, любезный, чей это дом?
Охранник хмыкнул.
– Так ты что, не знаешь?! А, ну да, ты ж из Ха-Галиля, – в голосе его зазвучало снисхождение к дремучим невежественным провинциалам. – То-то я смотрю... Это дом первосвященника, досточтимого Йосэфа Каиафы, да продлит Всевышний его дни! – бородавка просунулась сквозь решётку и вплотную приблизилась к Кефиному лицу. – Так что мой тебе совет: поищи всё-таки для своей общины какое-нибудь другое место.
Кефа задрал брови как можно выше и изобразил на лице смятение.
– Дом самого Каиафы?!.. Прости, любезный, я не знал. Конечно, конечно, мы поищем другое место. Конечно... Беспокоить такого человека... Поклон почтенному Йосэфу, да будет дом его полной чашей!.. Да коснётся его длань Всевышнего!.. – пятясь и кланяясь, он отодвинулся от калитки...
«Ну вот, всё и срослось, – быстро шагая прочь от дома первосвященника, размышлял Кефа. – Вот мозаика и сложилась. Йешу был прав: идти к Ханану – всё равно, что самому подставить горло под нож... Ну, ладно, мозаика мозаикой, а делать-то теперь что?.. Может, зря я ушёл от дома Каиафы? Может, надо было подождать, пока Бар-Абба выйдет? И решить, понимаешь, с ним вопрос один на один. Его кинжал против моей спаты... А если он до утра не выйдет? А если он выйдет через другую калитку – дом-то огромный, выход явно не один?..»
– С дороги!!.. – грянуло над ухом Кефы. – Посторонись!!
Кефа шарахнулся и прижался к забору.
Мимо него, в чадном свете факелов, вздымая копытами высокие фонтанчики пыли, пронеслись два десятка всадников в блестящих шлемах и развевающихся плащах. В средине группы скакали два офицера в поножах и бронзовых тораксах с рельефным изображением атакующего вепря. Промелькнувшее лицо одного из офицеров – вытянутое вниз, с острым ястребиным носом – показалось Кефе смутно знакомым. Где-то он уже встречался с этим трибуном. Давно. Где? В Кирте? В Гиппо-Регии? В Ламбессе?..
Кефа проводил взглядом романских всадников. В конце улицы, куда они ускакали, тремя громадными уступами вздымался величественный дворец. Его было отлично видно – он был весь освещён оранжевым факельным светом и сиял на фоне ночного неба, как положенная на чёрный шёлк коралловая шкатулка с драгоценностями. Это был бывший дворец царя Хордоса, а ныне – йерушалаймская резиденция романского наместника, префекта Понтия Пилата.
Кефа отлепился от стены и медленно побрёл вслед ускакавшим всадникам. Дойдя до ближайшей площади, он повернул направо – на ведущую в Нижний город кривую и узкую улицу Виноделов.
На углу улицы, рядом с уже закрывшейся на ночь харчевней, таинственно мерцала углями сложенная из камней жаровня. Подёрнутые серым пеплом угли источали ровное сухое тепло. Поравнявшись с ней, Кефа внезапно остановился как вкопанный – он вспомнил, где он встречал трибуна с жёстким, вытянутым вниз лицом и приметным хищным носом.
Кефа подержал ладонь над остывающими углями и не спеша двинулся дальше. Но вскоре остановился вновь.
– А почему бы и нет?.. – пробормотал он себе под нос. – Тоже ведь способ. Блоху ведь что ногтем, что камнем... Лучше уж, понимаешь, малой кровью...
Он ещё немного постоял, таращась в сгустившуюся над городом, почти непроглядную тьму, а потом развернулся и быстро зашагал назад...
Площадь перед дворцом Хордоса была пуста. За ней, возле ворот, ведущих в преториум, под роняющим со стены огненные капли дымным факелом, собравшись вместе, о чём-то зубоскалили и громко гоготали четверо легионеров внешнего караула.
Кефа вздохнул и, демонстративно выставив из-под края симлы рукоять меча, решительно двинулся через площадь.
Его заметили. Хохот стих. Когда до караульных оставалось с десяток шагов, навстречу Кефе, держа наизготовку копьё, выдвинулся рослый легионер.
– Куда?! – набычась, угрюмо спросил он на арамейском.
Кефа, не отвечая, сделал ещё несколько шагов вперёд и, лишь когда остриё копья упёрлось ему в живот, остановился и, строго глядя легионеру в глаза, хорошо поставленным голосом прим-декуриона отчеканил на имперском языке:
– Зови начальника караула, солдат. Дело особой важности. Мне срочно надо видеть советника Паквия.