Хранить вечно

– Ну, тут я тебе ничем помочь не могу, – развёл руками Накдимон. – Потерпите до утра. Может, утром покормят... Как там Йохи? Держится?

– Нормально Йохи, – одобрительно покивал Кефа. – Он молодец. Хороший малый. Стойкий. А за своего рабби, вообще, готов, понимаешь, на смерть пойти.

– Ну-ну, – нахмурился Накдимон, – на смерть не надо. Ни к чему это. Лишнее... Да и не придётся.

– Да это я так, – махнул рукой Кефа. – К слову пришлось.

Они помолчали.

– Ну что, тогда до утра?

– До утра, – согласился Кефа. – Утром, как известно, и больной встаёт здоровым.

– Давай. До завтра.

Накдимон крепко пожал ему руку и быстро пошёл по тропинке в сторону виднеющегося за деревьями роскошного, как дворец, дома первосвященника. Кефа подождал, пока его, обтянутая дорогой сине-белой симлой, спина скроется за живой изгородью, после чего, развернулся и побрёл к своему арестантскому сараю.

– Открывай, – кивнул он стражнику, беззаботно сидящему на лавочке под стеной...

– Что там, дод Кефа? – встретил его настороженным вопросом Йохи.

– Ничего, Йохи, всё нормально, – успокоил его Кефа. – Накдимон приходил. Сказал, что завтра на Санхедрине всё будет хорошо. Нас с тобой немножко пожурят и отпустят.

– Да? Точно?

– Точно... – Кефа нащупал свою циновку и, кряхтя, с наслаждением растянулся на ней. – А за что нас наказывать? Мы ведь ничего, понимаешь, плохого не делали. Верно?

– Верно-то верно, – с сомнением в голосе сказал юноша. – Но только... всё равно как-то боязно.

– Не бойся, – успокоил его Кефа. – Вот увидишь – всё будет хорошо.

– Да я не за себя боюсь-то, – шмыгнул носом Йохи. – Я за родителей волнуюсь... Испереживались они там, наверно.

– Ничего... – пристраивая под ухо свёрнутый мешок, отозвался Кефа. – Увидишь завтра своих родителей... Ничего. Всё будет хорошо.

Он закрыл глаза и тут же стал уплывать по мягким покачивающим волнам. Йохи что-то ещё спросил, но Кефа уже не ответил.

Загремел засов.

– Уважаемый!.. Эй, уважаемый!.. Как там тебя?.. Кефа!

Кефа сел и выругался.

– Меня, наконец, оставят сегодня в покое или как?! – зло поинтересовался он.

– Извини, уважаемый!.. – голос стражника был другой, и голова под остроконечным шлемом была другая. – Извини! Я только хотел предложить вам с другом поесть.

– Поесть?! – сейчас же окончательно проснулся Кефа. – Чего ж ты молчишь?! Сразу надо было сказать, что поесть принёс, а то молчит он, понимаешь!..

Кефа резво поднялся и, подойдя к двери, принял из рук стражника довольно объёмный узелок.

– Здесь лепёшки и сыр, – почему-то оглядываясь, шёпотом сказал стражник. – И вино. И финики.

– Ого! – удивился Кефа. – Это что, у Каиафы наконец совесть проснулась?

– Тс-с! – стражник приложил палец к губам и опять оглянулся. – Тише! Это не Каиафа. Это – я. Прими, не побрезгуй.

– Вот как? – Кефа с удивлением взглянул в простоватое, немного смущённое лицо. – Тогда спасибо... Как звать-то тебя, благодетель?

– Нахум, – с готовностью ответил стражник. – Нахум бар-Э́йзер с Кожевенной улицы.

– Ну, спасибо тебе, Нахум! – с чувством поблагодарил Кефа. – Спасибо!

Он кивнул стражнику и повернулся, чтобы уйти, но Нахум придержал его за локоть.

– Подожди, уважаемый, – заметно волнуясь, сказал он. – Вопрос у меня... Скажи... а правду народ говорит, что ты калеку сегодня в Храме исцелил?

– Ну да, – улыбнулся Кефа. – Правду говорит народ. Шимшона Безногого я исцелил. Знаешь такого? Он сорок лет, от рождения, не ходил, а я его, понимаешь, взял и вылечил.

И он снова хотел было отойти от двери.

– Подожди-подожди! – пуще прежнего заволновался стражник, отчаянно, как утопающий за соломинку, хватаясь за Кефин локоть. – А скажи, уважаемый... – он смущённо потупился, но тут же вновь вскинул глаза и, вплотную приблизив своё лицо к Кефиному, прошептал: – Скажи, а ты... чесотку, случайно, не лечишь?..

 

3

За десять дней до Шавуота в Йерушалайм вернулись почти все посланные в провинции гонцы, шутливо прозванные Андреасом на греческий лад: «апо́столос». Они привели за собой в общей сложности около двух сотен учеников и почитателей рабби Йешу. В ещё совсем недавно таком просторном и, можно даже сказать, пустынном дворе дома на пересечении улицы Роз и Песчаного переулка стало тесно и шумно, как на городском рынке в канун субботы: в каждом шатре и чуть ли не под каждым деревом, собравшись в кружок, сидели, степенно беседуя или горячо споря, мужчины; женщины, обступив новую печь-времянку и целиком оккупировав большой навес рядом с ней, почти непрерывно занимались готовкой; дети, шумными писклявыми ватагами носились по двору и прилегающему к нему саду; возле единственного нужника, расположенного в дальнем углу участка, почти постоянно стояла очередь.

А народ всё продолжал прибывать. Не проходило и дня, чтобы возле ворот не останавливалась новая группа утомлённых, покрытых пылью паломников, проделавших непростой многодневный путь откуда-нибудь из-под Ципори, Магдалы или даже от самой Кесарии Пилиповой. Кефа сбился с ног, стараясь всех встретить, приветить, напоить-накормить, устроить на ночлег. Постоянно чего-нибудь не хватало. Не хватало муки, не хватало шатров, не хватало циновок. И постоянно не хватало воды. И если на питье и готовке воду ещё худо-бедно удавалось как-то экономить, то с наполнением ми́квы – бассейна для омовений – и вовсе была беда. Трижды в день Кефа отправлял к Черпальному фонтану у Большого Акведука специальную повозку, но уже буквально через пару часов после её возвращения все привезённые амфоры с водой самым таинственным образом оказывались пустыми.

Надо было что-то решать. Посовещавшись с Андреасом, Кефа принял решение отселить часть разрастающейся не по дням, а по часам общины в Бейт-Энью: частично – обратно в дом Шимона Прокажённого, а частично – в дом некогда «воскрешённого» Эльазара и его незамужних сестёр, Марты и Мирьям. Но для реализации этого плана надо было предварительно переговорить с хозяевами обоих домов. И если исход разговора с Эльазаром у Кефы не вызывал сомнений – старый друг Йешу всегда был готов принять в своём скромном доме почитателей имени рабби, то беседа с прижимистым горшечником обещала быть непростой – Шимон Прокажённый гостям был не рад, слухам о чудесном воскрешении Йешу не верил, хотя почти божественную суть своего целителя по-прежнему не отрицал, а на тему скорого пришествия Спасителя и вовсе говорил много и охотно.

По обыкновению, вместе с Кефой в Бейт-Энью решил отправиться и малыш Йохи. После истории с «исцелением» Шимшона Безногого юноша ходил за главой общины буквально по пятам, как хвостик, вызывая у того порой раздражение, но чаще – добрую усмешку, – Кефу умиляла детская непосредственность Йохи, его восторженность и готовность безоговорочно верить в любое чудо, если это чудо было связано с именем его горячо любимого рабби.

В путь отправились сразу после восхода солнца – по утренней прохладе. Идти решено было через Храм – Кефа рассчитывал встретиться в Портике Шломо с Накдимоном и перекинуться с ним парой слов. Однако Накдимона в Храме не оказалось, и, обойдя практически всю Мирскую площадь по периметру, Кефа и Йохи направились к выводящим на Мост Давида Вратам Милосердия...

– Вот он!! – раздался истошный вопль, едва они вступили под каменные своды ворот, и десятки калек – хромых, кривых, увечных – кинулись к Кефе со всех сторон, десятки рук вцепились в края его одежды, ухватили за ноги, повисли на локтях, десятки ртов в стремлении облобызать потянулись к его ладоням.

– Исцели, благодетель!!.. – неслось со всех сторон. – Не оставь милостью своей убогих!!..

– Добрый человек, взгляни на меня!!..

– Пожалей слепого, благосердный!!..

– Ноги!! Ноги мои!!..

– Исцели-и-и!!!..

Кефа даже поначалу растерялся. А про Йохи, и вообще, говорить было нечего – юношу сразу же оттеснили от Кефы, чуть не сбили с ног, и теперь его бледное перепуганное лицо маячило где-то на самой периферии шумного толковища.

– Тихо!!.. – гаркнул, опомнившись, Кефа, вспоминая свои забытые прим-декурионовские командные навыки. – А ну, тихо!!.. Стоять!! Смирно!!

Его голос, отразившись от высокого каменного свода, вернулся назад и, немного пометавшись в тесных стенах, затих. Вопли калек смолкли.

– Исцели-и!.. Исцели-и!.. – тихо проскулил кто-то за спинами убогих; на него дружно зашикали.

– Братья! – с чувством сказал Кефа. – Евреи! Калеки по несчастью или от чрева матери своей! Зря вы несёте мне свои увечья! Зря, понимаешь, потрясаете гноищами и язвами! Поскольку я не целитель! И я не смогу излечить вас! Но услышьте меня, братья! Каждый из вас себе лекарь! Ибо каждый из вас способен уверовать! Помазанник Божий Йешу, – он повысил голос, – грядёт в скором времени от лика Господа нашего! Помазанник Божий Йешу – вот в кого вы должны уверовать! И вера эта спасёт вас, братья! Только от веры сей прозреют слепцы и встанут безногие. Только от веры сей распрямятся горбы и затянутся язвы! Уверуйте, евреи!! Уверуйте и исцелитесь!! Как исцелился Шимшон Безногий, которого вы все знаете, увечный от рождения, а теперь попирающий твердь своими ногами! Как исцелились Эльазар и Шимон Прокажённый из Бейт-Эньи! Как исцелились десятки и десятки уверовавших по всему Исраэлю! Уверуйте, братья!! Уверуйте и исцелитесь!! Уверуйте в спасителя вашего Помазанника Йешу!!..

– А-а-а!!.. – раздался протяжный многоголосый крик, и воодушевлённые калеки с удвоенной страстью кинулись к Кефе.

– Исцели!!.. – восторженно кричали они. – Именем Помазанника Йешу!! Исцели!!..

– Верую!!.. Верую!!..

– На милость твою уповаю!!..

– Исцели, благодетель!!.. Исцели, святой человек!!..

– Исцели именем Йешу!!..

– Ноги!!.. Ноги мои!!..

Ошеломлённый Кефа, с трудом отдирая от себя цепкие пальцы, сделал несколько шагов вперёд.

– Братья!!.. – попытался он образумить несчастных. – Евреи!!.. Помазанника Божьего Йешу просите, не меня!!..

Всё было тщетно.

– Йохи! Уходим!.. – махнул он рукой вжавшемуся в стену, испуганно шарящему по сторонам полными слёз глазами, юноше. – Уходим, Йохи! Туда! На мост!..

Но взглянув вперёд, Кефа понял, что пройти к виадуку уже не получится – с Моста Давида к Вратам Милосердия бежали, шли, ковыляли и даже ползли всё новые и новые калеки. Некоторые из них лежали, распластавшись ниц, прямо на пути, на камнях мостовой, вероятно надеясь, что на них – случайно ли, намеренно ли – ступит исцеляющая нога «святого человека».

– Назад!!.. – разворачиваясь, как на стремнине против течения, крикнул он Йохи. – Эй!!.. Назад!!.. Выбираемся на площадь!..

Постепенно освобождаясь от цепляющихся за ноги и за одежду рук, Кефа с огромным трудом выбрался под своды Портика Шломо и, нырнув за ближайшую колонну, резвой рысью рванул наискосок через Мирскую площадь к тоннелю, ведущему к Вратам Хульды. Кто-то попытался ухватиться за его пояс. Кефа с ожесточением отодрал от себя влажные слабые пальцы.

– Дод Кефа! – прозвучал за спиной тонкий плаксивый голос. – Это же я!

Кефа оглянулся. Рядом, размазывая по заплаканному лицу сопли и слёзы, мелко семенил Йохи.

– Не отставай! – крикнул ему Кефа. – Догонят – на клочки порвут!

Малец наподдал. Теперь уже Кефа видел перед собой его худую спину с быстро елозящими под вытертой тканью острыми лопатками.

<=                                                                                                                                           =>