РОСА ВОДОЛЕЯ
XII
Никто не помнит своего появления на свет, она не помнила тоже. Позже узнала, что рождена мощным локальным взрывом, мгновенно вздувшим огромный шаровой сгусток и запустившим ее генный код, определивший дальнейшее развитие и рост. Да и детство уже за такой горой времени, заслонено такой массой событий и забот, что кажется совсем коротким, почти нереальным. Помнит себя лишь крепенькой, плотной, быстрой, избалованной вниманием и – потому, возможно – мнящей себя не последней в семье. И – стремительно, бурно растущей, могуче взбухающей изнутри костенеющими складками и хребтами, тучно обволакивающейся минеральными тканями, обрастающей жилистыми мышцами пород. Здоровела буквально на глазах, наливаясь силой и соками, от внутреннего жара проступающими наружу и заливающими тело прозрачной влагой. Покрывшая всю ее жидкая оболочка юности – подвижная, струистая, нежная, сапфирно блистающая до самого Сатурна, – оживила все энергии и лучистый обмен ее с соседями, – началась незабвенная пора неустанного общения, обучения и осмысления себя.
Кто не испытал когда-нибудь светлой радости познания? Мир, куда мы приходим, давно не нов, но вечно нов каждый шаг в неведомое, каждая добытая нами частичка, из которых строим себя. Со всем пылом острого молодого ума она углубилась в энергии, в струях которых вращалась, которыми действовала и без коих не могла жить. Купаясь, как рыба в воде, в их объемных, текучих, цветозвучных потоках, для каждой пыталась найти она место, значение, смысл. И могучему планетарному разуму, питаемому огненным мозгом ядра, всеми тонкими оболочками и охватившим через полюса импульсным кольцом, удалось постичь их вечную одушевленную суть. Всякая частичка, атом, квант энергии был живой развивающейся личностью, отдельным одухотворенным «я». Всё в этом мире, всё – сверху донизу – было живо, вечная беспредельная жизнь окружала и пронизывала ее, и в этом был смысл не просто бытия, но уже и собственного существования. Стремление к жизни – вездесущей, разноликой, роскошной – стало главным, она искала уже не просто ощутить, познать, но и создать, где возможно, условия для все новых пульсаций и новых форм. И вот бесконечные взвеси микроорганизмов и протопланктона наполнили мировой океан…
Так непринужденно, не сознав пока цели, но уже ясно ощутив потребности, она выбрала свой путь эволюции и, не зная еще, какая жизнь на ней расцветет, предчувствовала и готовилась к ней – исподволь, неприметно, настойчиво, как постепенно и неотвратимо приближается к труду материнства девственный организм. И когда из океанических глубин взбугрился и поднялся неспешно обширный материк, она чувствовала себя созревшей, готовой к кропотливой животворной работе, – и без промедления занялась ею, увлажняя и засевая сушу спорами, усмиряя капризный девичий климат и готовя комфортные условия для множества растительных, а потом и животных видов.
Она не творила их, но, как мать, радостно приняв родившееся дитя, с любовным удивлением следит за малейшею в нем переменой, окунаясь с головой в хлопоты кормления, купания, пеленания, оберегая чадо от простуды и расстройства желудка, торопясь сделать прививку или вылечить от ветрянки, – так же все успевала она, с той лишь разницей, что дитя было не одно, а сотни, тысячи, миллионы, притом всевозможных видов – от бактерии до секвойи, от инфузории до динозавра, – которых и различала не по хоботкам, стволам, крыльям, лапкам, а как точки, сгустки, облачка и целые тучи энергий, обживших, как небо, ее энергетическое лоно. Они были частью ее самой, – вместе с ними она росла, становясь тучнее, дородней, деятельней, впитывая все новые живые энергии, плодя все новые возможности и потребности, – и они неизменно являлись, организмы все более разнообразные, совершенные, приспособленные. И тем богаче становился энергетический спектр и интенсивность обмена с планетами, Солнцем, Космосом, поощрявшими этот рост все возрастающей радиацией, потоками дополнительных энергий, которые, переработав в цепочках физических популяций, она направляла выше, в параллельные энергетические слои, до их полного утончения.
Так вызван был, наконец, к жизни человек – вид самый мобильный и энергетичный, освоивший исподволь всю сушу. А она, войдя в полную зрелость, налилась, раздалась, и огромный материк, расколовшись, разошелся постепенно на части. Разнообразие условий для популяций и расселившегося по континентам человечества чрезвычайно обогатило ее энергии. Круг забот и задач вырос необыкновенно. Гибкий, быстрый, многомерный ум, не имевший за миллиарды лет мгновения передышки, как движение по орбите не имело мгновения остановки, одномоментно решал сотни разнородных задач, контролируя процессы породообразования, следя за климатом, готовя для организмов среду обитания, формируя энергетику миров в оболочках, корректируя качество и уровень ресурсов, ведя обмен энергиями и информацией с планетами и светилом. Грандиозные голограммы планетарных мыслей вспыхивали, как исполинские молнии, росли и перестраивались, свивались и перетекали, клубясь непрерывно в надъядерных сферах и вызывая то перемену энергопотоков, то порождая импульсы, то изменяя качества: все свои действия, перестройки и эксперименты в оболочках и мирах она совершала мыслью, для существ, живущих в них, непонятной и неощутимой.
Могут ли микробы, очутившись на коре головного мозга, понять, что живут на мыслящем шаре? Зоны возбуждения нейронов они примут за тектонические напряжения, сигнальные токи и импульсы – за магнитные вихри и атмосферные разряды. А двуногие инфузории с зачатками примитивного образно-языкового мышления, живущие на физической коре Земли, – в силах ли понять они, что ее огненное ядро не просто расплавленная магма, а мощный физический мозг, питающий энергию мысли? Что над ними не только небо с облаками, а грандиозные миры с идущими в них параллельно тысячами мыслительных процессов, скорость и масштабы которых они не в состоянии вообразить? Что опоясавшее планету гигантское, непрерывно вращающееся импульсное кольцо не только перерабатывает информацию, но и связывает с миром высшим?
Впрочем, с мыслью ли явилось осознание «я»? Не того «я», которое отожествляют порой с телом – физическим или иным, а «я» внутреннего, единственно-неповторимого бессмертного средоточия, для осознания которого не нужно ни ощущения, ни мысли? Ибо «Я» – разве мысль?
Правда, сразу же возникают соображения: а что я такое? Такая ли я, как эти планеты, эти звезды? Или я – та жизнь, что совершается в этом мире, обнаруживая и выражая собственно меня? Или я – то, чего хочу и кем стану? А чего я хочу?..
Эти мысли о смысле – в далекой уже юности, когда жизнь была так проста, будущее так неясно, золотой свет Юпитера так возбуждал, и не было еще Луны, чтобы взглянуть в серебряное ее зеркальце и успокоиться. Теперь многое определилось, многому научена опытом, многое уже претит, и снова хочется перемен. Как много надо изменить! От предчувствия грандиозных дел мысли ее обостряются, веселеют, и стихии мощно наливаются силой. Обдумывая, она не прекращает рутинной работы: свивает над океаном циклоны, готовя очередной ураган, обильно поливает саванну, иссохшую от месячного зноя, зажигает грозами леса, чтоб расчистить, удобрить и освежить почву.