СВЕТОТЕНИ
Глава X
1
Он долго лежал так, боясь пошевелиться и вслушиваясь, не идут ли те обратно, не взялись ли прочесывать подвал, но никого не было, и тогда чуть отпустило. Он почувствовал стужу мерзлой земли и подсунул под себя пару валявшихся вблизи дощатых обломков, согнув ржавые гвозди пальцами. «Не придут, раз увидели следы, – решил он. – Чего искать, раз сбежал…»
Но беспокойство его не проходило. Там, где был Женька, продолжались суета, говор, во дворе за стеной гудела, отъезжая и подъезжая, машина, – похоже, даже две машины, и он пытался представить, кто там и что происходит. «Наверно, «скорую» вызвали. Может, живой еще… Да и неживой – увезут. Выследили как-то… а может, кто подсказал? Видели, как мы привезли? Вдвоем!.. Да нет… тот же один потом был. Вот… понесли, кажется. Нет, говорят еще, говорят… И обследовать же, верно, будут, – належишься тут… А может, и до утра останутся сторожить? Ну, влип… ну, влип!»
Он стал обдумывать, как выбраться. Если и останутся, то не на улице ж, скорей всего. Сделают засаду в подвале. Хотя – какая засада? Какой дурак сюда вернется? Стал вспоминать криминальные фильмы – один, другой… Да нет, не дежурят на месте убийства, глупости это…
А куда потом? Домой. Не о съемной квартирке подумал, – о родительской. Неприятно, жутко было вернуться в комнату, где жил раньше Женька, на площадку, по которой волок его и откуда уносил. А станут же дознаваться, кто убитый, откуда, узнают про бывшую его квартиру и придут, – а там я… Нет, нет! – опасливо думал он, только не туда. Домой. Что ж, что поругался. Не так и поругался. С отцом вообще не разговаривал, а мать – та только обрадуется… да еще как обрадуется! Домой, домой… Но и там нельзя же не появиться. Скажут: а этот где? Почему вдруг пропал? Тогда так: сначала домой. А когда все уляжется, – туда. Перекантуюсь недельку-другую и уйду уж совсем…
Становилось все холодней, он замерз до дрожи, до колотуна, и стал сильно стучать зубами. Милицейские голоса примолкли; погремели там чем-то и стихли; он начал уже думать, что ушли, и напряженно вслушивался. Ошибиться нельзя было. Внезапный скрип или стук пугали его: возможно, кто-то еще остался. Хотелось пошевелиться, размяться, пора б подвигаться и к выходу, но в наступившей тишине каждый шорох был опасен. Переждав еще с полчаса, может и больше, с великой осторожностью выбрался он из клетушки и медленно, прислушиваясь на каждом шагу и замирая, стал пробираться в другой конец.
Вот и выход! Дверь настежь сорвана, и снежная белая ночь смотрит в проем. Несколько минут он стоял, не высовываясь, дыша свежестью и набираясь храбрости. Потом осторожно выглянул: никого. Путаные следы в рыхлом снегу – Чарушкина и преследователей – вели к дороге, и он уже не боялся наследить. Выскочил на наезженную колею и, с трудом сдерживаясь, неспешно, будто равнодушный и посторонний человек, прошел мимо зловещего дома к перекрестку. Все трудней было идти так медленно, все казалось, что за ним уже гонятся, но не смел прибавить шагу, крепился, и лишь в конце переулка оглянулся. Никого! Завернул за угол, тут сновал уже народ, – пошел скорее. Несколько человек стояло на остановке, – лучше бы уехать, – но автобуса не было, и он выдержал не дольше минуты. Пошел пешком, и все торопливей, все шибче.
«Спасен!.. – думал он. – Спасен! Да и не я ж, в конце концов, его прирезал. Даже и попал туда не сам. Я чист кругом. Кругом! Так чего мне бояться? В чем моя вина? Что был там? Так я – не был! Я не был! Не был, не видал, не слыхал и ничего не знаю! Ничего! Все!» Это было так ясно и убедительно, что страх его почти прошел, он дышал уже полной грудью и почувствовал, наконец, что по-настоящему продрог. А так еще далеко. И он побежал. Побежал, чтоб побыстрей и чтоб согреться. Может, и на автобус где попадет. Не убегал ни от кого и не догонял, – бежал в свое удовольствие, вольный студент (все еще студент!), опаздывающий, к примеру, на свидание. Например, к Зое… И потому не несся, не летел, сломя голову, а, слегка ее вскинув, бежал легко, размашисто, красиво, и иные встречные, казалось, удивлялись и даже любовались им. Притормозивший впереди «уазик» и два вышедших на тротуар гаишника не очень его отвлекли, и так же красиво, не сбавляя бега, он обогнул их, но один, приземистый и плотный, вдруг грубо его остановил.
– Куда торопимся? – ухватил он его за рукав и развернул.
– Да… тороплюсь, – пробормотал Изотов, тяжело дыша. – На свидание… к девушке. В кино с ней… идем.
– Какой фильм? Какой сеанс?
– Да вот… назначили… – он не знал даже, сколько сейчас времени, и поспешно засучил рукав. – На девять договорились, опаздываю…
– Так какой фильм? – приступил второй, глядя цепко, с насмешкой.
– Она билеты брала… не знаю даже. – Олег догадался уже, что ищут убийцу, и сердце у него екнуло и сжалось.
– Документы, – потребовал старшина. – Документы есть?
– Какие документы? В кино – документы?
– Занимаешься чем? Работаешь, учишься?
– Я студент. Да что это – допрос? – Олег возмутился. Проявить в его ситуации робость было недопустимо, но и зарываться не стоило. – Что я нарушил? Я ж не по проезжей части бежал…
– А бежал! – перебил настырный крепыш. – Откуда бежал? Из дому? Где живешь?
– Да тут… недалеко тут, – махнул он куда-то рукой, чувствуя, что может завраться. – Только не из дому. Я от товарища… засиделись немного…
– Адрес?
– Чей – товарища?
– И твой, и товарища.
– Товарища… Дом могу показать, а адрес… нет, не скажу. А мой… – Олег не стал упоминать о теперешнем жилье и назвал адрес родителей.
– А говоришь, недалеко. Не сходится! – торжествовал дознаватель.
– Так я… я про товарища, – замялся Олег. – Это он недалеко.
– Ну, поехали! Там разберемся. – Коренастый подтолкнул его к машине.
– Куда… к товарищу? – испугался Олег. – Так он тоже ушел только что, нету дома…
– Путаешь, студент, путаешь! – прищурился старшина. – В отделение проедем. Для установления личности.
– Да что я путаю? И потом – я ж опаздываю! Вы понимаете – опаздываю! – цеплялся он, как за соломинку, за выдуманное опоздание. – Что я теперь…
– Бросит, что ли? – хохотнул, захлопывая дверь, водитель. – Скажешь, в милиции был. Переживет.
Машина тронулась. Олега охватила паника. И машина изнутри, и черные бушлаты, и даже бензин пахли милицией и каталажкой. «Зачем бежал!.. зачем побежал, дурак?!» – орал внутри его голос. Все произошло так внезапно и нелепо, что мысли его смешались, он не представлял даже, что будет врать в милиции, в голову лезли Чарушкин с ножом, окровавленный, с потухшим глазом, Женька, сердитое лицо Зои, но он хотел вытеснить все из сознания, как будто ничего этого не было, и вдруг подумал, что если б проверили на детекторе лжи, тут же бы и попался, но вряд ли у них детектор, – и твердил себе только: я просто бежал, я опаздывал и потому бежал, я бежал – и ничего больше…
2
– На Заводской задержали, – доложил старшина, передавая в милиции Изотова. – По улице бежал.
– Где? Куда бежал? – сильным сиплым голосом спросил сидевший за столом капитан. Голос Олегу показался знакомым, – не он ли гнался за ним в подвале? – и это смутило и напрягло.
– Взяли напротив «Сириуса», бежал в сторону площади, – четко пояснил старшина. – Опаздывал, говорит, к девушке, в кино вроде б с ней…
Из открытой в другую комнату двери высунулся еще милиционер, одетый.
– В кино? – встал и вышел из-за барьера капитан, не в тон густому голосу сухощавый и гибкий. – С девушкой в кино? – переспросил он, весело как-то разглядывая Изотова, но острый взгляд говорил, что он ни на грош ничему не верит. Гаишники тоже развеселились.
– А какой фильм, какой сеанс, спрашиваем, – не знает!
– В кино, значит? – остановился милиционер напротив Изотова.
– Да, – подтвердил тот поспешно, но серьезно и искренно, – я опаздывал… Автобуса не было, я и побежал.
– Побежал, значит? – посмотрел капитан ему в глаза. – В такой вот грязной куртке – с девушкой в кино? – ткнул он его в плечо, и Олег похолодел. – Что вот это? что? – повертывал он его за рукав перед гаишниками. – Ржавчина! А это? Известка какая-то, земля… Откуда? А шапка? – сдернул он с его головы вязаную серую шапочку. – Это что, снег? Это стекловата! Стекловата и грязь… откуда? Откуда, я спрашиваю? – гаркнул он вдруг, сунув шапку Олегу под нос.
– Ну… откуда… – Олег так побледнел, что даже кожу на лице стянуло. – Я ж сказал… у товарища был, погреб там утепляли… заработались… Я время не заметил, опаздывал… и побежал.
– Руки! Руки сюда! – крикнул, не слушая его, капитан и схватил за манжету. – Руки раскрой!
Олег открыл две нечистые ладони, с ужасом заметив кое-где в бороздках следы засохшей крови. Но милиционер искал более зримых доказательств. Мгновенно наметанным глазом окинув задержанного, он пригнулся и ухватился за штанину.
– Что за пятна? Откуда кровь?
«Когда нож искал, – понял Олег, – ткнулся коленом… Ну, все. Теперь точно влип…» Но, странное дело, подумал уже как-то равнодушней, спокойней. Да кровь разве? Может, и кровь… Ткнулся там, в погребе. Миску они свалили, а в ней мясо свежее, только что с рынка… Может, и кровь. Только какая разница? Он-то не резал никого, не убивал. Не был, не видел, не слышал и ничего не знает. Ни-че-го! Что б ни нашли, он кругом чист и все будет отрицать. Все!
– Кровь разве? – удивился он, тоже наклонившись, и плечом пожал. – А!.. Это мы миску там с мясом свалили, со свежим… ткнулся, наверно, коленом, – пробормотал он почти равнодушно, и что-то вроде усмешки (как будто над этой неловкостью, а в самом деле над наивным своим враньем) промелькнуло в глазах.
Капитан жгуче на него взглянул, понял, и эта самоуверенность лжи, еще и посмеивающейся, жутко его покоробила.
– Человека в подвале зарезал, руки в крови… на вышку тянет! – рявкнул он на все отделение зловещим сиплым голосом, чтоб сразу поставить на место, – а нам тут… про миску?!
– Ну… Как стал про кино да про товарища лапшу вешать, – оживились гаишники, – нет, не та, гля, баланда… поехали! А могли и не взять! – радовались они счастливой поимке.
Изотов стоял бледный, напряженный, но не от страха, а от сознания крайности момента, требующего крайних сил. В чудовищной этой ситуации, он чувствовал, может и проявиться характер. Если он есть. Если есть…
– Составляем протокол! – объявил официально капитан и возвратился за стол. – Мошков, обыскать! Фамилия!
– Изотов.
– Имя-отчество!..
Капитан записывал, поглядывая зорко на задержанного, и удивлялся. Всякий непричастный, услышав страшное обвинение в убийстве, сразу б испугался, засуетился, стал отпираться. Этот промолчал. Знает, значит. Еще и улыбочка, когда про кровь… Тот еще, видать, хоть и юнец. Может, и не одно на нем… Капитан вспомнил несколько нераскрытых убийств, схожих чем-то с сегодняшним, и тщеславная мысль, что схватил удачно серийника, придала ему важности и бойкости. «Еще б и расколоть! Вот недурственно б!..» – заносило все дальше его в служебных мечтах.
– В подвале нашел его или сам туда завел? – спросил он напрямик.
– В каком подвале? – не понял Олег. – В погребе, я сказал. Погреб мы утепляли…
– И за что? Или так просто? – прожигал капитан взглядом Холмса.
– Да так просто, ни за что… по-товарищески помог, – тень усмешки снова прошла по лицу Изотова.
– А нож твой – он здесь вот! – стукнул вдруг капитан по столу. – Которым убил!
– Я? Убил? – изумился Изотов. – Да вы что! Я убил, ха-ха!.. И кого это?
Милиционер медленно выдвинул ящик стола и показал знакомый нож в целлофановом пакете. Даже с разводами, кажется, на лезвии.
– Твой?
– Вот этот? Да вы что! Первый раз вижу! – скривился Олег. («Вот тут и прокололся б!» – подумал он о детекторе. «Играет... а слабовато играет», – подумал капитан.)
– А мы это проверим. И легко! – Капитан встал и направился в соседнюю комнату. – Мошков, давай сюда!
Толстый Мошков подтолкнул Изотова к офицеру, уже разложившему на длинном столе полоски бумаги и коробку с губкой. На другом краю под стеклом лежали большие фотографии с отпечатками пальцев. «И мои уже, может, там? – глянул с екнувшим сердцем Олег, и капитан перехватил этот взгляд. Глаза его вспыхнули.
– Сюда давай! – приступил он торжественно к процедуре. – Правую! – Промелькнувший в глазах парня испуг окончательно убедил его, что клиент настоящий. «Да вот, это же кровь…» – намеренно долго разглядывал он криминальную ладонь, как будто читал по ней и картину убийства, и всю преступную жизнь.
Сняв отпечатки, он не стал почему-то сличать их, но это не облегчило положения Изотова.
– В общую? – спросил Мошков, выводя задержанного за дверь.
– В боковушку. – Что-то говорило капитану, что не мелкая попалась рыбешка, возможно, маньяк. – В одиночку.